Земли дворян- иммигрантов поступили в продажу мелкими участками, окончательно упразднились феодальные права. Таким образом якобинцы ликвидировали остатки феодализма в стране.

Однако в условиях того времени дальнейшее развитие революции объективно было невозможным. 27 июля 1794 года был переворот, в результате которого к власти пришла крупная буржуазия. Видные деятели якобинцев были казнены. Таким образом, этим переворотом заканчивается революция во Франции, хотя некоторые ученые считают, что она продолжалась до 19 века.

После переворота Конвент в 1795 году утверждает новую Конституцию, которая включала декларацию прав и свобод человека и гражданина. И хотя Франция оставалась республикой, ее политический облик изменился. Законодательная власть по Конституции принадлежала двухпалатному Законодательному корпусу. Исполнительная власть вручалась директории, состоящей из 5 человек, которые назначались Законодательным корпусом. Политика директории не отличалась стабильностью и последовательностью, вызывала возмущение как народа, так и буржуазии. В это время продолжались войны с феодальными государствами Европы, и в ходе этих войн благородя своему таланту выдвигается Наполеон Бонапарт. В ноябре 1799 года он распускает законодательный корпус и директорию, то есть совершает государственный переворот.

В 1799 году принимается Конституция, которая оформила режим консульства. Период директории (1794 - 1799) закончился.

По Конституции высшая власть передавалась трем консулам, первым из которых был Наполеон. Первый консул наделялся особыми полномочиями. Он обладал правом законодательной инициативы, назначал и смещал министров, членов госсовета, послов, генералов, чиновников и судей. По Конституции создавались:Госсовет , Трибунат , Законодательный корпус и Охранительный Сенат , которые должны были осуществлять законодательную власть. Законопроекты проходили через все эти звенья, но вступали в силу только после подписания первым консулом. Охранительный Сенат состоял из пожизненно назначаемых членов, а законодательный корпус и трибунат назначались Сенатом.

В 1800 году ликвидируется система выборного местного самоуправления. Во главе департаментов были поставлены префекты, а во главе округа – супрефекты, назначаемые правительством. Правительство назначало также мэров городов. Устанавливалась строгая система подчинения всех должностных лиц первому консулу. В 1802 году Наполеон делает полномочия первого консула пожизненными и расширяет их. Власть Наполеона принимает монархический характер и в 1804 году Наполеон провозглашается императором. К нему переходит не только исполнительная, но и законодательная власть. Империя Наполеона получила название первой империи и просуществовала до 1814 года. В это время окончательно утверждается буржуазный государственный строй и были сформированы основные положения буржуазного права.

53. Консульство и империя Наполеона Бонапарта: государственный строй и политический режим.

Наполеон Бонапарт после государственного переворота поспешил юридически оформить свою власть. Он продиктовал новую конституцию, согласно которой вся полнота власти сосредоточивалась в руках первого консула. Четыре законодательных органа - сенат, государственный совет, трибунат и законодательный корпус имели чисто декоративное значение. Наполеон покончил с парламентским режимом и избирательным правом, даже в том урезанном виде, в каком оно существовало при Директории. Вместо права выбирать депутатов граждане Франции получили лишь право намечать кандидатов, из числа которых правительство само назначало членов законодательных органов. Созданная революцией система выборного местного и областного (департаментского) самоуправления была также уничтожена. Ее заменила полицейско-чиновничья система префектур: министр внутренних дел назначал префекта департамента, префект назначал мэров и членов муниципальных советов городов и коммун. Вся Франция была теперь сверху донизу охвачена строго централизованным административным аппаратом, нити управления которым в конечном счете сосредоточивались в руках Наполеона. Могущественное и разветвленное ведомство полиции опутывало густой сетью всю общественную и личную жизнь французов: ничто не ускользало от его наблюдения. С особой беспощадностью полиция, как и вся правительственная власть, подвергала преследованиям и репрессиям демократические круги. Наполеон стремился полностью искоренить якобинство и самый его дух. Ренегат Фуше в качестве министра полиции с особым усердием помогал ему в этом. Одной из первых мер Наполеона, проведенных в начале 1800 г., было закрытие независимых газет; он сохранил лишь те органы печати, которые всецело подчинялись правительству. Была установлена строжайшая цензура. Из литературы, театра, преподавания исключали все, что напоминало о революции и о ее деятелях. Наполеон ликвидировал прогрессивное законодательство революции в вопросах религии и церкви. В 1801 г. был заключен, а в 1802 г. введен в действие конкордат (соглашение) с папой Пием VII. В силу конкордата католицизм признавался «религией огромного большинства французских граждан»; государство выплачивало духовенству жалованье; римский папа отказывался от претензий на конфискованные во время революции церковные земли и признавал контроль французского государства над деятельностью священников и епископов. Этим соглашением с папой Наполеон стремился поставить католическую церковь на службу новому, буржуазному строю. Наполеоновский режим защищал и охранял то перераспределение собственности, которое произошло за годы революции, когда в руки буржуазии и крестьянства перешли земли церкви и дворян-эмигрантов. В то же время Наполеон открыл двери Франции тем эмигрантам, которые отказались от поддержки монархии Бурбонов и готовы были служить ему. Некоторым из них были возвращены непроданные имения. Впрочем, за всеми бывшими эмигрантами полиция установила надзор. Наполеон последовательно поддерживал и поощрял предпринимательскую деятельность и инициативу промышленников, банкиров, торговцев. В 1800 г. был основан Французский банк. Особым покровительством Наполеона пользовалась промышленность, для развития которой он не скупился на правительственные заказы, государственные субсидия, экспортные премии. Правительство ограждало внутренний рынок от иностранной, в первую очередь английской, конкуренции. В интересах крупных собственников и в ущерб широким слоям трудового народа были сокращены прямые налоги и в два - два с половиной раза увеличены косвенные. Современники говорили о Наполеоне, что он боялся малейших волнений рабочих больше, чем проигранного сражения. Поощряя развитие промышленности, организуя общественные работы, правительство старалось не допустить безработицы, которая могла вызвать революционные вспышки. Вместе с тем рабочие подвергались особенно тщательному наблюдению полиции. Отменив многие из законов революционных лет, Наполеон сохранил закон Ле Шапелье, лишавший рабочих права организованной защиты своих интересов и предоставлявший предпринимателям неограниченную возможность их эксплуатации. В 1803 г. были введены рабочие книжки, что давало предпринимателям и властям дополнительное средство контроля и полицейской опеки над рабочими. Политика наполеоновского правительства отвечала до определенного времени не только интересам промышленной и торговой буржуазии, но и интересам крестьян-собственников. Маркс писал: «После того как первая революция превратила полукрепостных крестьян в свободных земельных собственников, Наполеон упрочил и Урегулировал условия, при которых крестьяне беспрепятственно могли пользоваться только что доставшейся им французской землей и удовлетворить свою юношескую страсть к собственности».

Вступила в высшую свою фазу. К власти пришли наиболее радикальные политики, правление которых вошло в историю как якобинская диктатура. Они продержались всего год, но за это время смогли сделать немало.

Приход к власти и борьба со спекуляцией

31 мая в Париже вспыхнуло восстание бедноты. Его возглавили представители наиболее радикальной политической группировки в Конвенте - якобинцы. Их поддерживали городские и сельские низы, представители мелкой буржуазии. К зданию французского парламента подкатили под прицелом которых 2 июня депутаты приняли решение об аресте жирондистов - политических противников якобинцев. Так в стране установился новый политический режим.

Якобинцы продержались у власти примерно год. За этот период во Франции произошло немало перемен. Положение и внутри страны, и за ее пределами было такое, что, казалось, революция вот-вот будет подавлена. Армии европейских государств стояли у французских границ: на севере - австрийцы и пруссаки, на юге - испанцы, а у берегов курсировал английский флот. В провинции Вандея бурлило крестьянское восстание, возглавленное дворянами-эмигрантами. В стране ухудшилось экономическое положение: выросли цены на продукты, процветала спекуляция. В таких условиях требовалось введение чрезвычайных мер, и Конвент под давлением якобинцев пошел на это. В сентябре, под влиянием хлебного дефицита, был принят закон об установлении максимальных цен на наиболее важные товары. За его нарушение полагалась смертная казнь.

Реформы якобинцев

В октябре 1793 г. принята конституция Франции, которая была наиболее прогрессивной в свое время. Она вводила всеобщее для мужчин, достигших 21 года, наделяла равными правами тех, кто голосует, и тех, за кого голосуют. Законы принимались Законодательным корпусом и вступали в силу только после их утверждения народом. Но в реальности конституция Франции 1793 года так и не начала действовать. В условиях военного времени якобинцы руководили страной с помощью чрезвычайных распоряжений - декретов, имевших силу закона. Так сложилась якобинская диктатура - система власти, при которой парламент оказался отодвинутым на второй план, а реальная власть принадлежала исполнительным органам - комитетам.

Главной опорой революции было крестьянство, поэтому новая власть решительно проводила реформы в аграрной сфере. Уже в июне 1793 г. общинные земли были переданы крестьянам, все ликвидированы, а документы, свидетельствовавшие о них, подлежали уничтожению. Земли, принадлежавшие дворянам и духовенству, конфисковывались. Теперь крестьяне стали полноправными хозяевами своих земельных участков. И хотя дальше этого якобинская диктатура в аграрном вопросе не пошла, уже одни эти законы обеспечили им поддержку крестьян, которые охотно защищали революцию с оружием в руках.

Немало было сделано и в армии. На офицерских должностях оказались те, кто проявил себя на деле, а не имел благородное происхождение. На место старых офицеров пришла молодежь из народа. Именно в это время начал свою карьеру Наполеон Бонапарт, проявивший свои организаторские способности при взятии Тулона. Якобинцам удалось усмирить восстание в Вандее. Были отбиты и внешние враги. В июне 1794 г. революционная армия разбила австрийцев при Флерюсе, обезопасив французские границы.

Террор и падение

Вместе с тем, якобинская диктатура имела и свои отрицательные последствия. Лидер революционного правительства Максимилиан Робеспьер и его сторонники не стеснялись в средствах, расправляясь со своими противниками. Террор против жирондистов и сторонников монархии проводился на вполне законных основаниях. Уже в сентябре 1793 г. появился декрет, разрешавший арестовывать всех подозрительных лиц. Но наибольшего размаха террор достиг в июне 1794 г. Принятый в это вводил новое понятие - «враг народа», которое потом приобретет новую жизнь в Советском Союзе. Четкого определения, кого считать врагами, документ не давал, зато устанавливал для них наказание - смертную казнь. Судопроизводство превращалось в полный абсурд: для обвинения человека достаточно было вердикта присяжных. Ни о каких адвокатах подчиненные даже мечтать не могли. Так якобинцы спровоцировали волну террора, который задел тысячи людей.

Массовые аресты, вопреки ожиданиям власти, не защитили ее от противников, а только ускорили падение диктатуры. Наиболее зажиточные слои, разбогатевшие во время революции, были недовольны новыми порядками и терпели их, только пока не миновала опасность интервенции. Беднота, которая еще недавно привела якобинцев к власти, тоже была возмущена террором и недовольна их нерешительной политикой - законы об ограничении цен всячески нарушались, земли, конфискованные у врагов революции, так и не были распределены между бедными. Финалом якобинской диктатуры стал государственный переворот 27 июля 1794 г., когда их противники в Конвенте утвердили решение об аресте и и его сторонников. Вскоре оно было выполнено, и к власти пришли представители крупной буржуазии.

Многие из реформ якобинцев были отменены, а в 1795 г. к власти пришло новое правительство - Директория. Во Франции установился новый политический режим, отражавший интересы тех, кто сделал свое состояние во время революции.

1.1.Условия установления якобинской диктатуры, ее организация и классовая сущность и задачи

Якоби́нцы (фр. jacobins) - участники политического клуба эпохи Великой французской революции, установившие свою диктатуру в 1793-1794 годах. Сформировались в июне 1789 на базе бретонской фракции депутатов Национального собрания. Получили своё название от клуба, находившегося в доминиканском монастыре святого Якова. В число якобинцев входили, прежде всего, члены революционного Якобинского клуба в Париже, а также члены провинциальных клубов, тесно связанных с основным клубом.1

Партия якобинцев включала правое крыло, лидером которого был Дантон, центр, возглавляемый Робеспьером, и левое крыло, во главе с Маратом (а после его смерти Эбером и Шометтом).

Якобинцы (преимущественно сторонники Робеспьера) участвовали в Конвенте, а 2 июня 1793 года совершили государственный переворот, свергнув жирондистов. Их диктатура продлилась до переворота 27 июля 1794 года, в результате которого Робеспьер был казнён.

Во время своего правления якобинцы провели ряд радикальных реформ и развернули массовый террор.

До 1791 года члены клуба были сторонниками конституционной монархии. К 1793 году якобинцы стали наиболее влиятельной силой в Конвенте, выступали за единство страны, укрепление национальной обороны перед лицом контрреволюции, жёсткий внутренний террор. Во второй половине 1793 года установилась диктатура якобинцев во главе с Робеспьером. После переворота 9 термидора и гибели вождей якобинцев клуб был закрыт (ноябрь 1794 года).

Начиная с XIX века термин «якобинцы» употребляется не только для обозначения исторических членов Якобинского клуба и их союзников, но также как название определённого радикального политико-психологического типа. 1

Якобинский клуб имел громадное влияние на ход Французской революции 1789 г. Не без основания можно сказать, что революция росла и развивалась в тесной связи с историей этого клуба. Колыбелью Якобинского клуба был Бретонский клуб, то есть совещания, устроенные несколькими депутатами третьего сословия Бретани по прибытии их в Версаль на Генеральные штаты ещё до открытия их. Инициатива этих совещаний приписывается д’Эннебону и де Понтиви, принадлежавшим к числу наиболее радикальных депутатов своей провинции. Вскоре в этих совещаниях приняли участие депутаты бретонского духовенства и депутаты других провинций, державшиеся разных направлений. Тут были Сийес и Мирабо, герцог д’Эгийон и Робеспьер, аббат Грегуар, Барнав и Петион. Влияние этой частной организации дало себя сильно почувствовать в критические дни 17 и 23 июня.

Когда король и Национальное собрание перебрались в Париж, Бретонский клуб распался, но бывшие его члены стали снова собираться сначала в частном доме, потом в нанятом ими помещении в монастыре якобинских монахов (доминиканского ордена) близ манежа, где заседало Национальное собрание. В заседаниях принимали участие и некоторые из монахов; поэтому роялисты прозвали членов клуба в насмешку якобинцами, сами же они приняли наименование Общества друзей конституции.

На самом деле политическим идеалом якобинского клуба была конституционная монархия, как её понимало большинство Национального собрания. Они называли себя монархистами и признавали своим девизом закон. С точностью дата открытия клуба в Париже - в декабре 1789-го или январе следующего года - неизвестна. Устав его был составлен Барнавом и принят клубом 8 февраля 1790 г. Неизвестно (так как сначала не велись протоколы заседаний), когда стали принимать в число членов посторонних, то есть не-депутатов.

Самые влиятельные из парижских газет выступали за якобинцев против фельянов. Якобинский клуб основал свой орган под названием «Журналь де деба» (Journal des débats et des décrets) вместо прежней газеты «Journal d. 1. soc. etc.», отошедшей к фельянам. Не ограничиваясь прессой, якобинцы перешли в конце 1791 г. к непосредственному воздействию на народ; с этою целью видные члены клуба - Петион, Колло д’Эрбуа и сам Робеспьер - посвятили себя «благородному призванию обучать детей народа конституции», то есть преподавать в народных школах «катехизис конституции». Более практическое значение имела другая мера - вербовка агентов, которые должны были на площадях или на галереях клуба и Национального собрания заниматься политическим воспитанием взрослых и привлекать их на сторону якобинцев. Этих агентов набирали из военных дезертиров, которые толпами бежали в Париж, а также из рабочих, предварительно посвящённых в идеи якобинцев.

В начале 1792 г. таких агентов было около 750; они состояли под началом бывшего офицера, получавшего приказания от тайного комитета Якобинского клуба. Агенты получали по 5 ливров в день, но вследствие большого наплыва жалованье снизилось до 20 су. Большое влияние в якобинском духе оказывало посещение галерей Якобинского клуба, открытых для публики, где могло поместиться до полутора тысяч человек. Клубные ораторы старались держать публику в постоянном возбуждении. Ещё более важным средством для приобретения влияния был захват галерей в Законодательном собрании через агентов и руководимую ими толпу; этим путём Якобинский клуб мог непосредственно воздействовать на ораторов Законодательного собрания и на голосование. Всё это стоило очень дорого и не покрывалось членскими взносами; но Якобинский клуб пользовался крупными субсидиями герцога Орлеанского или обращался к «патриотизму» своих состоятельных членов; один из таких сборов доставил 750000 ливров.

После ухода фельянов из Якобинского клуба в последнем в начале 1792 года возник новый раскол; в нём выделились две партии, которые позже боролись в Конвенте под названиями жирондисты и монтаньяры; сначала эта борьба выглядела как соперничество двух вождей - Бриссо и Робеспьера.

Разногласие между ними и их приверженцами особенно ярко обнаружилось в вопросе об объявлении войны Австрии, за что выступал Бриссо. Личные отношения и соперничество партий ещё более обострились, когда Людовик XVI согласился сформировать министерство из людей, близких к кружку депутатов Жиронды.

После свержении короля Якобинский клуб потребовал немедленно предать его суду. 19 августа внесли предложение заменить прежнее название «Клуба друзей конституции» новым - «Общество якобинцев, друзей свободы и равенства»; большинство отклонило это название, но 21 сентября клуб стал так называться. В то же время было постановлено произвести «чистку» клуба от недостойных, для чего избрали специальную комиссию. В сентябрьских убийствах Якобинский клуб как таковой не принимал непосредственного участия, но в солидарности с ними вождей клуба не может быть сомнения; это подтверждается как содержанием их речей в это время и свидетельством их собратьев по клубу, например Петиона, так и откровенным одобрением убийств членами клуба позже. В дальнейшей деятельности Якобинского клуба господствовал принцип террора. В первый период своей истории «Общество друзей конституции» было политическим клубом, влиявшим на формирование общественного мнения и настроение Национального собрания; во второй оно стало очагом революционной агитации; в третий Якобинский клуб стал полуофициальным учреждением правящей партии, органом и вместе с тем цензором Национального Конвента. Этот результат был достигнут путём долгой борьбы.

Национальный Конвент, открывшийся 21 сентября 1792 г. сначала слабо поддавался влиянию Якобинского клуба. Якобинский клуб стал ментором центрального правительственного органа, но Франция ещё не была завоевана; местные власти во многих случаях по-прежнему держались политики падшей партии. Клуб захватывает власть над провинцией посредством местных Якобинских клубов. 27 июля издаётся закон, угрожающий всем местным властям, военным командирам и частным лицам 5 или 10 годами заключения в цепях за противодействие «народным обществам» (sociétés populaires) или за распущение их. С другой стороны, Якобинский клуб отстаивает правительственную, то есть свою политику и слева, то есть против крайних революционеров, очагом которых продолжает быть клуб кордельеров, но которые нередко переносят борьбу в заседания самого Якобинского клуба.

Только с помощью неограниченной власти они могли удовлетворить своей злобе против ниспровергнутого революцией порядка и связанных с ним интересов и классов людей; только с помощью кровавого деспотизма они могли навязать Франции свою социальную программу. Наступил тот кризис в истории революции, который разбивает её на две противоположные по духу половины - эпоху стремления к свободе, перешедшей в анархию, и эпоху стремления к централизации власти, перешедшей в террор. В этой перемене фронта революции Якобинский клуб сыграл выдающуюся роль, подготовляя кризис, внушая партии и конвенту соответствующие меры и отстаивая новую программу в Париже и в провинциях через свои разветвления. Самый клуб действовал большей частью под внушением Робеспьера.

Прежде всего, Конвент, уже якобинский, 24 июня 1793 г. принял новую конституцию. Естественными правами человека провозглашались равенство, свобода, безопасность и собственность. Конституция предусматривала свободу слова и печати, всеобщее образование, свободу отправления религиозных культов, право создания народных об¬ществ, неприкосновенность частной собственности и свободу предпринимательства. Однако, эти демократические принципы практически не выполнялись и утонули в крови диктаторского режима монтаньяров.

По Конституции 1793 г. Франция провозглашалась единой и неделимой республикой. Избирательные права предоставлялись мужчинам, достигшим 21 года, независимо от имущественного положения. Члены Законодательного корпуса подлежали избранию простым большинством голосов. Законодательный корпус должен был состоять из одной палаты.

Заключение мира ценой уступки какой-либо части территории республики не допускалось. Конституция отвергала иностранное вмешательство в дела французского народа и провозглашала принцип невмешательства в дела других наций.

Однако, в условиях интервенции и Гражданской войны Конституция 1793 г. не была введена в действие. Для осуществления диктатуры якобинцы создали революционное правительство. Летом 1793 г. верховным органом республики был Конвент, который осуществлял в полном объеме законодательную, исполнительную и судебную власть. Комиссары Конвента в департаментах и армии имели неограниченные полномочия. Им поручалось проведение «чисток» местных органов, «восстановление революционного порядка, смещение и назначение армейских командиров». Фактически якобинцы установили политическую диктатуру.

Функции революционного правительства исполнял Комитет общественного спасения, который 27 июля возглавил Робеспьер. В его ве¬дении были военные, дипломатические дела, продовольственное снабжение, ему были подчинены другие местные органы власти, а сам Комитет отчитывался перед Конвентом.

Робеспьер Максимилиан - деятель Французской революции. Учился на юридическом факультете Парижского университета (1780). Депутат Конвента. После казни короля в январе 1793г. стал центральной фигурой революции. Замкнутый и педантичный адвокат из Арраса обрел могущество и неограниченную власть в качестве главы революционного Комитета общественного спасения. После устранения своих бывших соратников - Дантона, Демулена и Эбера, он еще более ужесточил террор в Париже. Подчеркнуто демонстративной безупречностью, сочетавшейся с почти нечеловеческой непримиримос¬тью, он завоевал авторитет «неподкупного». После термидорианского переворота 1 7 94 г. был арестован и казнен.

1.2. Социально-экономическая политика якобинцев (аграрная, продовольственная, рабочая)

С победой народного восстания 31 мая-2 июня 1793 г. в Париже Великая французская революция вступила в высший этап развития, определяющей чертой которого было установление якобинской революционно-демократической диктатуры. Приход к власти якобинцев ознаменовал изменение принципов управления экономикой страны. Это событие обусловило переход от экономического либерализма, защищаемого жирондистами, к мерам государственного регулирования торговли и производства. 1

Рассмотрение экономической политики якобинской власти имеет первостепенное значение для определения ее природы. Принятый 29 сентября 1793 г. закон о всеобщем максимуме цен на продовольствие и предметы первой необходимости, который лег в основу государственной регламентации, отразил стремление народных масс к социальной справедливости. В мероприятиях якобинского правительства отчетливо проявился уравнительный характер.

Вмешательство якобинского Конвента в деловую жизнь страны представляет важную сторону его деятельности, без учета которой невозможно глубокое раскрытие социального характера революционного правительства.

Г.С.Фридляндом, а затем и П.П.Щеголевым было высказано мнение, что в декретах Конвента в вантозе II года, смягчавших сентябрьское законодательство о максимуме в области промышленности и торговли, восторжествовала свобода капиталистического накопления 2 . Существует и другая оценка этих постановлений: Н.М.Лукин, К.П. Добролюбский, В.А.Дунаевский, А.3.Манфред, А.В.Адо, В.С.Алексеев-Попов, В.М.Далин 3 , указывая на ослабление системы максимума в вантозе II года и отмечая неудовлетворенность малоимущих и неимущих элементов города и деревни противоречивой политикой якобинцев, вместе с тем подчеркивают, что в их социально-экономическом курсе не произошло коренного поворота. Якобинская диктатура в основном и существенном продолжала оставаться революционно-демократической. По-иному подходит к этой проблеме В.Г. Ревуненков, который считает якобинскую диктатуру властью буржуазного типа. По его мнению, в марте-апреле 1794 г. установилось единовластие буржуазии. Однако, говоря об ослаблении весной 1794 г. максимума, В.Г.Ревуненков отмечает, что «городской и сельской буржуазии, а также зажиточному крестьянству мало было тех мер по смягчению максимума на товары, которые Конвент декретировал после казни эбертистов. Этим классам нужна была полная ликвидация и максимума, и реквизиций, и всех прочих ограничений «свободы торговли», мешавших им еще больше наживаться за счет трудового люда» 1 .

Во французской историографии политику государственной регламентации Конвента наиболее полно исследовал А. Матьез. 2 Экономической обстановке II года Ж. Лефевр посвятил две статьи 3 , из которых ясно, сколь огромна была роль государства в регулировании производства и обмена. А.Собуль в труде «Первая республика» выпукло обрисовал основные черты управляемой экономики во II году. Перемены в социальной линии якобинцев он оценивает под углом зрения их взаимоотношений с санкюлотами, полагая, что к этому времени наметилась новая экономическая политика и одновременно увеличился разрыв между революционным правительством и народным движением. Однако А.Собуль отмечает, что вплоть до 9 термидора вмешательство государства в хозяйственную жизнь оставалось значительным. В отмене после термидора управляемой экономики II года проявился, по его мнению, социальный характер термидорианской реакции.

Весной 1793 г. под влиянием резкого подорожания товаров народное движение за таксацию цен на предметы первой необходимости приняло широкий размах. Решающую роль играли плебейские массы, возглавляемые «бешеными», настойчиво добивавшимися с весны 1792 г. от жирондистского Конвента декретов против дороговизны. Поддержка якобинцами весной 1793 г. требования ограничения свободы торговли придала наступлению масс открыто антижирондистский характер. Первым успехом в борьбе городских низов за максимум явился декрет Конвента от 4 мая 1793 г., устанавливавший твердые цены на зерно и муку. В ходе совместной борьбы якобинцев и парижских секций против жирондистов складывался блок якобинцев с плебейскими элементами города и деревни, что явилось важнейшей предпосылкой свержения Жиронды в ходе восстания 31 мая-2 июня 1793 г. 1

Перелом в социальной политике якобинцев произошел осенью 1793 г. Под энергичным натиском парижского плебейства, устроившего грандиозную манифестацию 4-5 сентября, в которой активное участие приняли строительные рабочие и ремесленники, якобинский Конвент принял 11 сентября закон единых твердых ценах на зерно, муку, фураж, а 29 сентября — декрет о всеобщем максимуме на предметы первой необходимости.

Требование установления принудительных цен было основным лозунгом народных волнений, постоянно вспыхивавших во Франции на всем протяжении XVIII в. Однако до революции восставшие выступали за частичное нормирование цен в отдельных местностях — на пшеницу, хлеб, муку. В сентябрьском законодательстве Конвента ярко воплотились эгалитаристские идеалы народных масс, их стремление к вмешательству государства в социально-экономические отношения. Впервые во время якобинской диктатуры борьба плебейства за изобилие и дешевизну продовольствия увенчалась установлением всеобщего контроля над обращением товаров на территории всей республики. 2

По закону от 29 сентября максимум распространялся на большинство продуктов питания, а также на древесный и каменный уголь, дрова, свечи, кожу, железо, чугун, олово, сталь, медь, пеньку, на ткани, мыло, табак.

Распространение максимума цен на промышленные изделия, сырье настоятельно диктовалось экономической обстановкой. С конца 1791 г. положение промышленности стало ухудшаться. В основе спада производства лежал кризис, переживаемый сельским хозяйством. «Революция, - писал Э.Лабрусс, - знала только один год экономического мира 1 , начавшийся в июле 1790 г. и продолжавшийся до середины 1791 г. Упадок приходился на конец Старого порядка, примерно на 1778-1787 гг. Кризис, разразившийся после короткой передышки, достиг своей высшей точки в 1789 г. и длился всю первую половину 1790 г. Хороший урожай вновь оживил экономику во втором полугодии 1790 г. благодаря деловой активности, наблюдавшейся в начале инфляции. Такое положение сохранялось до начала 1791 г. Но эта новая передышка была очень кратковременной. Отрицательное воздействие на экономику неурожая, явившегося основным фактором болезненных явлений, усугубилось инфляцией, которая, порождая обстановку неустойчивости внутри страны, утечку капиталов, привела осенью к экономическим затруднениям» 2 . Трудности, испытываемые экономикой в течение всего 1792 г., переросли весной 1793 г. в кризис, поставивший под угрозу судьбу республики. Инфляция, особенно усилившаяся с началом войны весной 1792 г. против европейских монархов, отражалась на состоянии всех секторов экономики. В Монтобане в июне 1793 г. по сравнению с 1790 г. цены на железо поднялись на 60%, на шерсть и шелк удвоились. Еще значительнее возросли цены на кожу, лес, свечи, а также на уголь и дров 3 . Дороговизна, падение стоимости ассигнатов ставили улучшение экономического положения в строгую зависимость от того, удастся ли государству сдержать спекулятивную стихию. Разрешение продовольственного и экономического кризиса являлось осенью 1793 г. одним из главных условий успешного ведения войны с европейскими монархиями, а следовательно, и победы революции.

В критический для республики момент якобинцы почувствовали неотложность принятия чрезвычайных мер. Барер 11 брюмера (1 ноября) в Конвенте обвинял департаментские власти в защите экономической свободы: «Мы видим, - говорил он, - как департамент, отстаивающий принцип, пригодный для мирного времени, считает гибельным закон о максимуме» 1 . Введение твердых цен он мотивировал чрезвычайным вздорожанием продовольствия, а также «внезапной и опасной дороговизной предметов первой необходимости». Таксация, по его мнению, являлась преградой «против потока преступных спекуляций крупных собственников, против жадности торговых капиталистов. «Среди этих бедствий, - продолжал Барер, - законодатель не может не признать необходимость установить в первую очередь максимум на продовольствие и зерно» 2 . Сен-Жюст обосновывал, в частности, связь между установлением временного революционного правительства до заключения мира и введением максимума: «Сила обстоятельств, - заявил он, - делает таксацию неотложной» 3 Проведение закона о всеобщем максимуме потребовало от Комитета общественного спасения решительного вмешательства в экономическую сферу. Сопротивление имущих слоев ограничительной политике правительства заставило его регламентировать торговлю и производство, прибегать к реквизиции, сосредоточить в своих руках всю внешнюю торговлю. Созданная в октябре 1793 г. Центральная комиссия продовольствия получила право распоряжаться всеми продовольственными запасами, промышленными изделиями, сырьем, ведать импортом и экспортом республики.

В конце февраля 1794 г. Конвент принял декреты, изменявшие сентябрьское законодательство о твердых ценах. Эти декреты повлияли на экономическую политику якобинцев весной и летом этого года. Экономические меры Конвента весной 1794 г. получили в литературе название третьего максимума. Первый максимум был введен 4 мая 1793 г. (он устанавливал единые твердые цены на зерно и муку); второй всеобщий максимум - 29 сентября.

Закон от 29 сентября 1793 г. предписывал дистриктам фиксировать цены по месту продажи товаров без учета расходов по их перевозке и выручки розничных и оптовых торговцев. Такой принцип исчисления цен вызвал критику якобинцев.

Робеспьер также считал одним из недостатков сентябрьского максимума то, что он не предусматривал вознаграждение мелких торговцев. В записной книжке он пометил: «Установить цены на товары оптовых торговцев таким образом, чтобы и розничный торговец мог продавать» 1 . Нормирование цен на товары дистриктами повлекло большой разнобой в стоимости одних и тех же продуктов в различных районах страны. Многие товары исчезли из обращения, поскольку торговцы, естественно, предпочитали везти их в те места, где максимум был выше. Уже 11 брюмера II года (1 ноября 1793 г.) Барер от имени Комитета предложил Конвенту декрет, пересматривающий закон о таксации. Центральной комиссии продовольствия поручалось унифицировать максимум по всей стране и составить единую таблицу цен на товары по месту их производства. Эта грандиозная работа была закончена к вантозу II года.

Обсуждение новых статей максимума проходило в Конвенте 3-6 вантоза (21-24 февраля). В отличие от сентябрьского постановления закон был смягчен. Твердые цены устанавливались, как и по декрету от 29 сентября, на одну треть выше средней цены 1790 г. Но теперь в соответствии с декретом от 11 брюмера розничным торговцам полагалась прибыль в размере 10%, оптовым 5%. Конвент отклонил инструкцию Центральной комиссии продовольствия об общей таблице максимума от 6 вантоза, по которой прибыль оптовым и розничным торговцам исчислялась из стоимости товаров без включения расходов по перевозке. Хотя Барер признал, что издержки на перевозку составляли зачастую четверть и даже треть цены товаров, тем не менее он настоял на том, чтобы они входили в стоимость товаров. Такой принцип определения стоимости был выгоден продавцам. Образование в апреле 1793 г. Комиссии торговли и снабжения и Комиссии земледелия, ремесел и мануфактур вместо Центральной комиссии продовольствия должно было подчеркнуть намерение правительства отныне больше уделять внимания нуждам торговли и промышленности. Об ослаблении режима максимума в пользу деловой буржуазии заявил в Конвенте 26 жерминаля (15 апреля) Сен-Жюст, объявивший условием возрождения изобилия восстановление гражданского доверия.

Декреты Конвента весной 1794 г. носят двойственный, противоречивый характер. Они меньше, чем сентябрьское законодательство, защищали интересы малоимущих и неимущих слоев, представлявших наиболее массовую силу в широком движении за таксацию. Смягчение наказаний за нарушение закона о максимуме ослабляло надзор за его соблюдением в тот момент, когда простой люд, страдавший весной 1794 г. от острого недостатка продовольствия, требовал усиления борьбы со спекулировавшей буржуазией. В петиции Конвенту 23 февраля 48 парижских секций настаивали на строгих мерах против скупщиков 1 . Новые таблицы максимума, повышавшие твердые цены, плебейство Парижа встретило с разочарованием. Полицейские наблюдатели сообщали о жалобах простого люда на дороговизну продуктов. «Те, кто живет своим трудом, — говорилось в донесении, датированном вантозом, — убеждены, что закон задуман в пользу торговцев и ничего не дает народу. Торговцы гораздо меньше возмущаются новыми расценками, чем во времена первого максимума» 2 . Именно в это время якобинцы начали строго следить за соблюдением максимума зарплаты. Вантозские декреты оставляли его прежним. Как и по закону 29 сентября, твердые ставки зарплаты увеличивались вдвое по сравнению с уровнем 1790 г. В жерминале революционное правительство казнило эбертистов, использовавших в своей политической агитации требования парижских секций о неуклонном применении таксации. Для политики якобинцев этого периода характерно преследование секционных обществ, что уменьшало активность плебейских масс, бывших самой надежной их опорой в осуществлении регламентации.

Отступив от жесткого курса в проведении всеобщего максимума, намечавшегося при его введении в сентябре 1793 г., якобинский Конвент пошел лишь на известные уступки собственникам. В целом Комитет продолжал политику государственного регулирования и торговли и производства. Весной он вел борьбу с дантонистами, вокруг которых группировались представители новой буржуазии, стремившиеся ликвидировать «стеснительные» меры и прекратить террор.

Конвент по-прежнему рассматривал всеобщий максимум как законодательство, регулирующее экономическую жизнь. За исключением производства предметов роскоши, твердые цены сохранялись во всех отраслях промышленности. Увеличив на 10% расценки на холст, Комитет, однако, не освободил от максимума эту промышленность Е.В.Тарле справедливо заметил по этому поводу: «отменить закон о максимуме для всей этой отрасли нельзя было так легко, как это было сделано относительно батистовых и тому подобных материи. Здесь это означало бы сдачу на капитуляцию, ибо, освободив холст от максимума, не было бы никакого основания сохранять этот закон для шерстяных, кожаных изделий, для съестных припасов и т.д.» 53 Комитет издал постановление, закреплявшее применение максимума для промышленных изделий, вновь включаемых им в таблицу твердых цен. Определяя свою политику как покровительствующую национальному производству и выражая самые оптимистические надежды на возрождение мануфактур, призванных в будущем стать «образцом для Европы», он распространял максимум на ткани мануфактуры де Сане, не вошедшие в вантозские таблицы 1 . Как уже говорилось, на некоторые товары Комитет устанавливал цены выше зафиксированных в вантозских таблицах максимума. Но повышение цен проводилось им в определенных пределах. Правительство удовлетворяло не все просьбы дистриктов, муниципалитетов и частных предпринимателей о пересмотре максимума. Мастера Орлеана, изготовлявшие замшу, а также сапожники, торговцы железом, виноделы обратились через муниципалитет в Комитет с просьбой изменить максимум на свою продукцию, но не получили ответа.

Революционное правительство не ограничилось только контролем над промышленностью и снабжением сырьем предпринимателей. Оно национализировало некоторые заводы, а сборка ружей, пистолетов была национализирована полностью. Убежденный сторонник частной инициативы Л.Карно все же был вынужден признать, правда, с большими оговорками, целесообразность этих шагов правительства В сентябре 1793 г. он писал Лежандру по поводу национализации ружейных мастерских: «Вы говорите, что не одобряете национальные предприятия… Мы так поступаем не потому, что это источник большого процветания, а чтобы избежать воровства. Если бы не воровство и хищение, мы бы очень скоро покончили с национальными мастерскими» 1 .

Парижские национальные оружейные мастерские превратились в главный арсенал республики. Признавая широкое распространение национальных мануфактур, Карно отмечал «Центром национальных мастерских является Париж, но от него отходят ответвления во все части республики Сырье и заготовки прибывают из всех департаментов» 1 .

Поборником расширения частного промышленного капитала выступал Л.Карно. Крупный военный деятель, прославившийся организацией обороны республики, он вначале занимал место в Конвенте среди Равнины и в борьбе Горы и Жиронды поддерживал последнюю. Подобно Ж.Камбону и Р.Ленде, Л.Карно был представителем крупной буржуазии, покинувшей Жиронду после того, как выявилась ее неспособность добиться решающих успехов в войне, и опасавшейся в связи с этим поражения республики. Считая жесткие меры необходимыми для отражения наступления коалиции, Карно перешел на сторону якобинцев, но его идеалы общественной жизни остались близкими к жирондистским. В разнородном якобинском блоке общее руководство социально экономической политикой принадлежало, бесспорно, робеспьеристам, но то обстоятельство, что непосредственно политическая власть находилась также в руках умеренных монтаньяров, таких, как Л.Карно, Ж.Камбон, Р.Ленде, не разделявших программы робеспьеристов, отчасти объясняет внутреннюю противоречивость социального курса якобинской диктатуры 2 . Карно старался не допустить национализации мануфактур. Особенно он противился передаче в руки нации промышленных предприятии. По его инициативе Комитет отверг просьбу дистрикта Отен, где были расположены заводы Крезо, о национализации этого крупнейшего металлургического центра «Интересы республики и самого предприятия, - утверждал Карно в ответном письме администрации дистрикта Отен, - требуют мер, обратных предложенным Комитет будет руководствоваться лишь единственным принципом в этом отношении. Ни одно промышленное предприятие не должно содержаться за счет республики, необходимо,
чтобы все были сданы в аренду» 1 . Правительство отказалось национализировать пошивочные мастерские Монтобана и не дало согласия на организацию национальныхмануфактур в Лионе Комитет отменил постановление местных властей о национализации плавильных печей в Эндре, в Альби и Сен-Жюери 2 . Однако ограничительная тенденция ясно проступает в политике Комитета по отношению к промышленникам. Преследуя цель подчинить производство потребностям защиты республики от неприятельских армий,правительство регламентирует работу заводов, реквизирует готовую продукцию по твердым ценам, сдерживая стеснительными мерами свободу предпринимательства.

Однако, несмотря на кажущееся благополучие тех отраслей, в восстановлении которых нуждалась республика, вся система регулирования задевала интересы собственников. Распределение государством сырья по низким ценам максимума не окупали потери фабрикантов, поскольку прибыль, которую они могли бы получить, сильно урезалась и ограничивалась ревизиями и максимумом.

Владельцы мануфактур с враждебностью относились к максимуму, реквизициям еще и потому, что государство не обеспечивало их сырьем в достаточном количестве. Недостаток сырья был одной из причин спада производства во многих отраслях промышленности.

Таким образом, в целом положение в промышленности было неустойчивым. Там, где отдельные предприятия как будто бы достигли известного прогресса и где существовали наиболее благо приятные условия для производства, революционное законодательство не позволяло фабрикантам довести его до желаемых размеров. Хотя максимум и реквизиции являлись причиной стесненного положения части промышленности, но лишь вмешательство правительства в экономику приостановило кризис, обострившийся к лету 1793 г. Только принуждением, с помощью реквизиций и террора, правительство добивалось исполнения максимума. Пусть реквизиции, даже будучи многочисленными, не могли охватить целиком всю промышленность, но их проведение имело решающее значение для республики.

Пока существовало революционное правительство, оно сдерживало падение курса бумажных денег. В августе 1793 ассигнаты составляли 22% своей номинальной стоимости. После введения в сентябре максимума к декабрю они поднялись до 48% стоимости. С января 1794 г ассигнаты падали в цене сравнительно медленно в январе стоили 40% стоимости, в марте-апреле - 36, в июле - 31% 1 . Цены, несмотря на развитие подпольной торговли, поднимались медленно 2. В условиях экономической свободы невозможно было бороться с инфляцией, усугубляемой военным временем. Падение курса бумажных денег привело к повсеместному исчезновению сырья и товаров широкого потребления, ибо производители отказывались продавать их за ассигнаты. Революционное правительство прибегло к политике регулирования экономики под давлением исключительной обстановки, в которой оказалась республика. Отрезанная от внешнего мира коалицией враждебных держав и потому рассчитывающая лишь на собственные ресурсы страна во главе с якобинским руководством в силу обстоятельств должна была пойти на контроль основных сфер экономической деятельности. Максимум и реквизиции зерна, регламентация торговли продуктами питания, введение карточек на хлеб в Париже и других крупных городах, а в ряде мест на сахар, мясо и другие продукты смягчили продовольственный кризис. После бунтов весной 1793 г. в связи с резким подорожанием бакалейных товаров до осени 1794 г. не возникало крупных продовольственных волнении 3 . Принудительные меры якобинской диктатуры спасли армию республики, сражавшуюся на границах. Они разрешили проблему обеспечения ее продовольствием, вооружением, экипировкой. Именно благодаря системе регламентации промышленность могла удовлетворять потребности национальной обороны

С одной стороны, ослабив систему регулирования в вантозе II года, правительство не отказалось от контроля производителей посредством нормирования цен и распределения материальных ресурсов страны, а также национализации части отраслей промышленности, поставленных на службу национальной защиты. С другой стороны, поощряя в известной мере частную инициативу, оно неизбежно еще больше возбуждало желание торгово-промышленной буржуазии избавиться от государственного вмешательства в экономику. Позиции собственнических слоев укреплялись в результате подавления якобинцами стачек городских и сельскохозяйственных рабочих, протестовавших против установления твердых ставок, которые уменьшали в несколько раз их реальную зарплату. В последние месяцы якобинской диктатуры рабочий люд открыто выражал недовольство максимумом зарплаты. Антирабочая политика якобинцев вызывала отход от них плебейских элементов города и деревни. Следовательно, влияние «плебейского натиска» на якобинское правительство весной- летом II года ослабело.

Враждебность буржуазии к государственному регулированию экономики усиливалась социальным характером этой политики. Всеобщий максимум, на котором она покоилась, содержал в себе новое понимание массами собственности. Ведь якобинцы ввели максимум, руководствуясь не только соображениями государственной экономии, но и учитывая уравнительные требования широких слоев населения, выражавшие смутные устремления масс к социальному переустройству общества на более справедливых началах. После термидора Камбон характеризовал годы революции как время, «когда беспрестанно повторяли, что собственность не что иное, как право пользования» 1 .

Острие политики регламентации II года было направлено против имущей буржуазии. Несмотря на колебания и отступления, характерные для политики революционного правительства по отношению к верхушке буржуазии, его экономическая политика находилась в непримиримом противоречии с ее интересами. Установленные во II году максимальные цены лишали буржуазию права свободного владения имуществом, нарушая тем самым незыблемость принципа частной собственности. Реквизиции, уничтожив свободу конкуренции, мешали накоплению капиталов. Этот аспект социального законодательства якобинцев обусловил качественно новый этап, когда революция вышла за пределы «непосредственных, ближайших, созревших уже вполне буржуазных целей» 2 . P.Левассер писал в воспоминаниях, что «в памяти буржуазии революционная эпоха запечатлелась как время господства максимума и принудительных займов» 3 . Властное вмешательство якобинской диктатуры в свободное распоряжение собственностью направило революцию не только против феодальных классов, но и верхов буржуазии, в значительной степени отстранив их от политического и экономического руководства республикой. Ограничительная политика якобинской власти по отношению к имущим слоям неизбежно порождала их растущее сопротивление. Буржуазия чувствовала, что отражение республиканской армией летом II года внутренней и внешней опасности упрочило новое право собственности, и тем настоятельнее добивалась свободного и открытого владения своим достоянием. Недовольство деловой буржуазии принудительными мероприятиями якобинцев все заметнее проявлялось в Комитете земледелия и торговли Конвента. На его заседании в январе Госсман, возглавлявший Комитет, критиковал максимум, утверждая, что он наносит вред торговле и промышленности. Он призвал к возвращению к полной свободе в торговых и промышленных делах 1 . При обсуждении в июле в Комитете проекта закона о восстановлении в Лионе торговли и промышленности, изготавливающей предметы роскоши, председатель Вилле высказался против каких-либо ограничений этой отрасли, заявив, что «свобода является душой торговли, без которой она погибнет». Не решаясь прямо отклонить статьи проекта, регламентирующие продукцию и численность рабочих на каждом предприятии, он, однако, откровенно признал, что считает их препятствием для развития промышленности по изготовлению изделий роскоши, принесшей Лиону мировую славу. Крупная торговая буржуазия протестовала против правительственного контроля над внешней торговлей. Коммерческое агентство в Бордо, возглавляемое негоциантом Грамоном, сообщало в Комитет общественного спасения, что революционное законодательство не позволяет развиваться внешней торговле купцы несут до 50% денежных потерь, выплачивая правительству в звонкой монете две трети выручки. Необходимость обращаться за разрешением об экспорте в Комитет и, как следствие этого, медлительность торговых операции раздражали купцов. В крупных морских портах негоцианты еще в термидоре II года не экспортировали все те товары, о которых шла речь в постановлении от 23 вантоза Бордоские купцы до декабря 1794 г дали аванс государству за право экспорта товаров всего на 5,3 млн ливров вместо предполагаемых по декрету 23 вантоза 20 млн.

Наиболее динамичную часть собственников представляла новая буржуазия, разбогатевшая в годы революции на спекуляциях товарами и ассигнатами, на поставках в армию, а также на покупке и перепродаже национальных имуществ.

Термидорианский переворот, совершенный в интересах буржуазии, положил конец управляемой экономике якобинцев Хотя формально всеобщий максимум был отменен 4 нивоза III года (24 декабря 1794 г.), но судьба его была решена 9 термидора. В этот день потерпело неудачу восстание Парижской коммуны, поднятое робеспьеристами, и власть перешла к термидорианской буржуазии, сразу же начавшей наступление на демократическое законодательство якобинской республики. Крайняя еясность, запутанность политической обстановки в первое время после победы термидорианцев не могли надолго скрыть истинный смысл случившегося. Все больше прояснялась основная цель термидорианцев - возродить социальное и экономическое превосходство крупных собственников позднее их назовут «нотаблями». Через год это отчетливо прозвучит в речи Буасси д’Англа, заседавшего в Конвенте среди Равнины, по поводу проекта термидорианской конституции, обсуждавшегося в Конвенте 5 мессидора III года (23 июня 1795 г.): «Вы должны наконец гарантировать собственность богатых, - скажет он, - В стране, управляемой собственниками, царит социальный порядок, а та страна, где управляют люди, не имеющие собственности, находится в первобытном со стоянии. Если вы предоставите неограниченные политические права людям, не имеющим собственности они установят таксацию, гибельную для торговли и промышленности» 1 . Буржуазия выступила против якобинской республики, ущемлявшей ее в правах и доходах, чтобы восстановить господство «нотаблей», гарантировавшее ей власть и полную экономическую свободу.

1.3. Внешняя политика якобинской диктатуры

Весной 1794 г. Комитет расширяет внешнеэкономические связи, привлекая торговцев к участию в экспорте. Об этом возвестил в Конвенте Барер, утверждая, что «не следует рождающейся республике изолировать себя и отказываться от всех торговых сношений» 2 . До этого времени с ноября 1793 г. внешнюю торговлю осуществляла Центральная комиссия продовольствия. Отныне Комитет обращался к торговцам с просьбой «употребить свой опыт, чтобы содействовать производству продуктов и товаров, в которых нуждается республика, и экспортировать их излишки» 3 . Разрешая импорт и экспорт частным лицам, правительство хотело увеличить ввоз в страну продуктов и сырья, в которых оно остро нуждалось.

Первым шагом Комитета - в целях оживления внешней торговли - было постановление 21 вантоза (11 марта) о снятии эмбарго с товаров, находившихся во французских портах с августа 1793 г. на судах, принадлежавших купцам из нейтральных стран. В постановлении говорилось и о возмещении собственникам понесенных ими убытков. 23 вантоза (13 марта) последовал декрет, позволивший купцам крупных приморских портов Марселя, Бордо, Нанта, Ла-Рошели, Сан-Мало, Гавра, Дюнкерка вывезти колониальные товары и предметы роскоши в количестве, указанном в этом постановлении. Так, бордоские негоцианты могли вывезти на 4 млн ливров вина, водки, на 8 млн - кофе, на 2 млн - предметов роскоши.

Чтобы облегчить проведение операций, Центральная комиссия продовольствия отзывала своих агентов, посланных за границу в ноябре 1793 г. в качестве посредников при заключении сделок: они уступали место представителям коммерческих агентств, образованных в крупных торговых центрах.

В агентства вошли местные негоцианты, «честность и осведомленность которых, по мнению Комиссии, заслуживают доверие республики и которые более сведущи в делах, полезных торговле» 1 . Комиссия призывала агентства «употребить все средства для создания атмосферы доверия, а также побуждать торговцев и фабрикантов к их обычным занятиям и к заключению торговых сделок» 2 . В Марселе начиная с вантоза развивает деятельность агентство стран Африки, осуществлявшее торговлю с оставшимися колониями Франции на этом материке. В условиях войны правительство активизировало торговлю с нейтральными странами. Комиссия разрешила создание в Бордо Комитета нейтральных стран и передала ему право на внешнюю торговлю. Весной-летом II года упрочивались экономические связи с Североамериканскими штатами, Гамбургом, Данией, Швейцарией (Базелем, Женевой), Голландией и Генуей 3 . Установление большей свободы в торговле соответствовало желанию крупной торгово-промышленной буржуазии, понесшей колоссальные убытки из-за сосредоточения внешней торговли в руках правительства. Выступая в Конвенте 11 марта, Барер откровенно говорил о тех преимуществах, которые сулит буржуазии возобновление торговых сделок: «…наличие запасов продуктов питания и промышленных изделий, превышающих нужды страны, окажется губительным для собственников, если экспорт не будет разрешен» 1 .

Экспорт колониальных товаров и предметов роскоши, разрешенный купцам, осуществлялся под контролем правительства. Сделки могли заключаться лишь с ведома Комитета. Он был последней инстанцией, куда Комиссия торговли и снабжения представляла все материалы, касавшиеся внешней торговли, поступавшие от коммерческих агентств. Поскольку к маю 1793 г. в Бордо, Марселе, Нанте, Париже и других городах экспортные поставки в объеме, предусмотренном постановлением от 23 вантоза, еще не были выполнены, Комитет в особом указе подчеркивал, что если продажа этих товаров не нуждается ни в каком дополни тельном разрешении, то на заключение новых сделок необходимо его согласие.

Якобинское правительство лишало купцов возможности свободно владеть ввозимыми товарами. Весь импорт находился в распоряжении Комиссии торговли и снабжения, которая могли реквизировать по ценам максимума необходимые республике товары. По приказу Комитета в портах - Бордо, Рошфор, Ла Рошель, Нант, Лориан, Брест, Мало, Шербур, Гавр, Дьепп, Кале Дюнкерк, Марсель - бюро таможен и торговые агентства ведали учетом продукции, предназначенной на продажу за границу Агентства требовали предъявления декларации с подробным перечислением экспортируемых товаров, их качества и количества с указанием пункта назначения. Все эти декларации пересылались ежедневно в Париж в Торговое агентство. Если обнаруживалась контрабанда, то она конфисковывалась. За разрешение продажи товаров за границу негоцианты вносили аванс государству в валюте той страны, с которой они вели торговлю. За право импорта они обязаны были экспортировать товары на ту же сумму. Правительство отнимало у купцов значительную часть прибыли - две трети валюты, выручаемой от торговли. В июле парижский купец Сеполина получил разрешение вывезти в Женеву предметы роскоши на сумму 30 млн золотом — при условии, что две трети вырученных им денег он передаст Комиссии торговли и снабжения. Упразднение Конвентом в августе 1793 г акционерных компаний серьезно затрудняло торговые операции. На основании доклада Сен-Жюста 26 жерминаля был утвержден окончательный декрет об упразднении Ост-Индской компании. В первом же пункте декрета говорилось, что финансовые общества упразднены Банкирам, купцам и другим лицам запрещалось основывать учреждения подобного рода. Крайне невыгодным для торговцев было сохранение максимума. Покупка ими товаров на внешнем рынке за звонкую монету и продажа их по нормированным ценам грозили им разорением.

2. ЗАКАТ И ЗНАЧЕНИЕ ЯКОБИНСКОЙ ДИКТАТУРЫ

2.1. Террор как способ укрепления власти якобинской диктатуры

После прихода к власти якобинцы установили жестокую диктатуру и начали массовые репрессии не только против контрреволюционеров, но и против всех оппозиционных сил 27 июля Конвент издал закон о смертной казни за спекуляцию товарами первой необходимости, а 17 сентября 1793 г. был обнародован закон «о подозрительных». «Подозрительными» объявлялись все, не получившие от народных обществ свидетельств о гражданской благонадежности отстраненные от государственной службы, эмигранты и связанные с ними дворяне, лица, которые не могли указать источники своего существования. Выявление «Подозрительных» возлагалось на народные общества. Все они подлежали аресту. Разумеется, что при выявлении «подозрительных» допускались грубейшие злоупотребления властью часто сводились личные счеты.

Для борьбы против контрреволюции был создан революционный трибунал, который без суда и следствия карал всех, кого он признавал «врагами революции». 16 октября 1793 г. была обезглавлена королева -Мария Антуанетта, на выдачу которой надеялись интервенты. 31 октября была проведена казнь лидеров жирондистов, которым было предъявлено обвинение в преступлениях против революции и намерении заключить мир ценой уступок антифранцузской коалиции. В департаментах и в армии бесчинствовали комиссары Конвента, которые самовольно распоряжались судьбами людей и их имуществом. Армейские отряды проводили обыски и реквизировали запасы продовольствия у крестьян. Вся власть сосредоточилась в руках Комитета общественного спасения, который вместе с революционным трибуналом был карательным органом якобинской диктатуры и осуществлял «революционный» террор.

На протяжении осени 1793 г. — весны 1794 г. якобинцам удалось изменить ход событий на фронтах в свою пользу — территория республики была очищена от интервентов. Война снова велась на территории противника. Это стало возможным, прежде всего, благодаря патриотическому подъему французского народа.

Якобинское правительство провело реорганизацию армии, перейдя от добровольческого принципа ее формирования к обязательному массовому набору. Линейные батальоны обученных солдат были слиты с батальонами новобранцев, которые были проникнуты революционным духом. Из армии увольнялись офицеры и генералы дворянского происхождения.

При этом была проявлена якобинская нетерпимость к дворянскому сословию. Отстранялись от службы командиры, проявившие нерешительность и неспособность к активным действиям. Была введена суровая воинская дисциплина. Солдатам и унтер-офицерам, отличившимся в боях, предоставлялся быстрый доступ к высшим воинским должностям.В армии вскоре выдвинулось множество новых молодых, талантливых офицеров и генералов из народа, приверженцев активных наступательных действий.

Благодаря своим личным качествам, а не происхождению, генералами стали 31-летний продавец из галантерейной лавки Журдон, 24-летний конюх Гош, писарь Морсо, сын каменщика Клебер.

Под Тулоном взошла звезда будущего императора, 24-летнего артиллерийского капитана Наполеона Бонапарта.

На гребне патриотического подъема армия пользовалась поддержкой народа. В стране увеличилось производство селитры для изготовления пороха, строилось множество оружейных заводов и мастерских. Лучшие ученые трудились над усовершенствованием производства оружия.

К началу 1794 г. Конвент располагал 14 армиями общей численностью в 642 тыс. человек.

Отличительным свойством новой армии была ее подвижность. Французские генералы отбросили тактику армий XVIII века, они отказались от растягивания войск вдоль границы и бесконечных осад крепостей.

Применение рассыпного строя, использование колонн для нанесения удара по противнику, сосредоточение сил на решающем направлении стали характерными чертами действий армий Конвента.

В результате создания новой военной системы удалось добиться существенных побед. Республиканская армия и по численности, и организационно, и, тем более, высоким моральным духом, превосходила армии антифранцузской коалиции. К началу 1794 г. вся территория Франции была освобождена от интервентов.

Военные успехи не удержали якобинцев от продолжения тактики террора внутри страны. В глубоко верующей Франции стала активно
проводиться политика дехристианизации. В стране развернулось мощное антикатолическое движение, к служителям культа применялись карательные меры. Многие священники, не присягнувшие Конституции, были высланы или арестованы.

Новая власть в принудительном порядке ввела новый «революционный календарь». За начало летоисчисления, или новой эры, принимался день провозглашения во Франции республики (22 сентября 1792). Месяцы делились на декады и получили новые названия по характерной для них погоды, растительности, плодам или сельскохозяйственным работам. Упразднялись воскресные дни. Вместо католических праздников вводились революционные.

Коммуна Парижа также вела политику дехристианизации и в ноябре 1793 г. запретила отправление религиозных культов. Ее лидеры Шометт и Эбер даже пытались ввести «новую религию» — «культ Разума».

Закрытие католических церквей, лишение священников культового
сана вызывали недовольство крестьянства и значительной части горожан и во многом предопределили крах якобинской диктатуры.

2.2. Борьба течений в якобинском блоке и падение якобинской диктатуры

Основная общенациональная задача, стоявшая перед революционной Францией осенью 1793 г., заключалась в сохранении единства и нераздельности республики, в ее защите от внешних и внутренних врагов. Необходимость предотвратить восстановление только что свергнутого феодально-абсолютистского строя и отстоять демократические социальные и политические завоевания революции — сплотила в это время вокруг якобинской диктатуры большинство французского народа, раскрыла «общенациональный» характер революции. Связь с широкими народными массами обеспечивала прочность и устойчивость якобинской диктатуры в период наивысшей опасности для молодой республики. 1

Однако единодушие среди различных слоев французского народа, которого добились якобинцы, не могло быть длительным. Классовые противоречия, обусловленные разнородностью входивших в якобинский блок социальных сил, начали проявляться все более отчетливо по мере уменьшения опасностей, которые в сентябре-октябре 1793 г. реально угрожали существованию республики

Внешним выражением размежевания, начавшегося внутри якобинского блока осенью 1793 г., явились расхождения по внутриполитическим, в особенности социально-экономическим проблемам, по проблемам внешней политики, а также по религиозно-церковному вопросу. Эти расхождения привели к обострению политической борьбы, закончившейся поражением плебейской линии в революции, распадом якобинского блока и эшафотом для левых, якобинцев что, в свою очередь, ослабило саму революционную диктатуру и ускорило ее гибель.

Социально-экономический вопрос, в частности вопрос продовольственный, был одним из тех основных вопросов по которым расхождение между буржуазной и плебейской линиями было особенно глубоким.

Парижское плебейство, продолжавшее на всем протяжении первых лет революции испытывать нужду и лишения — выдвинуло в 1793 г. в выступлениях защитников интересов бедноты — «бешеных» — конкретные требования, удовлетворение которых должно было улучшить ее материальное положение. Эти требования, составившие в конечном счете содержание социально-экономической программы плебейства, сводились к следующим двум основным пунктам: во-первых, установление твердых цен на предметы первой необходимости, так называемый всеобщий максимум, в соединении с беспощадной борьбой со скупщиками, спекулянтами и т.п.; во-вторых, постановка в порядок дня революционного террора, как орудия политической борьбы, обеспечивающего истребление внутренних врагов республики и проведение в жизнь нового курса экономической политики.

Парижское плебейство не осталось одиноким в этой своей борьбе. Союзниками плебейских масс явились в это время многочисленные представители революционной мелкой буржуазии, также в той или иной степени страдавшие от материальных лишений.

Плебейство и мелкая революционная буржуазия, объединенные общими насущными интересами, выступили единым фронтом на защиту своих социально-экономических требований.

Об отношении санкюлотов к максимуму, к его нарушителям и к революционному террору дает яркое представление газета Эбера «Отец Дюшен», ставшая в последний период своего существования (1793-1794) подлинно народной газетой. Разделяя и отстаивая практическую социально-экономическую программу своих читателей-санкюлотов, Эбер выступал как преемник «бешеных». Однако, в своих конечных целях он не шел так далеко, как, например Варле или Леклерк. Не случайно К.Маркс, назвавший наряду с Жаком Ру и Леклерком и Эбера в первоначальной заметке к тому месту «Святого семейства», в котором шла речь о генезисе коммунистической идеи в период революции 1789-1794 гг., опустил затем его имя в окончательном тексте этого раздела. 1

Вполне закономерно, что обострение продовольственного положения в столице и департаментах Франции в 1793-1794 гг. дало новую пищу и новое оружие политической борьбе, в процессе которой выявилось различное отношение отдельных группировок якобинского блока к максимуму, как к чрезвычайной революционной мере.

Правящая политическая группировка, возглавлявшаяся Робеспьером, отстаивала, по преимуществу, интересы революционной мелкой буржуазии — крестьян-середняков и самостоятельных хозяев-ремесленников. Идеалом революционной мелкой буржуазии была буржуазно-демократическая республика, основанная на уравнительных принципах «Общественного договора» Руссо, покоящаяся на известном равенстве имуществ, не имеющая ни богатых, ни бедных, состоящая из свободных мелких производителей-ремесленников и крестьян, для которых трудовая частная собственность священна и неприкосновенна.

Всеобщий товарно-продуктовый максимум, регламентировавший торговлю и затрагивавший интересы собственников, противоречил принципам буржуазной политической экономии, разделявшимся робеспьеристами. Они временно положили его в основу своей социально-экономической политики, Подчиняясь требованиям городской и деревенской бедноты и условиям чрезвычайной внешнеполитической обстановки, угрожавшей уничтожить все завоевания революции. Это была, таким образом, вынужденная уступка робеспьеристов плебейской линии в революции, хотя нельзя не учитывать при этом и значения эгалитаристских устремлений в их мировоззрении. В силу этого, в противоположность «бешеным» и некоторым левым якобинцам, робеспьеристы смотрели на максимум как на временную и скоропреходящую меру, осуществление которой в тот момент было необходимо для «общественного спасения». 1

Дантонисты, выразители интересов «новой», крупной буржуазии, разбогатевшей за счет революции, наживавшейся на спекуляции продуктами питания, относились отрицательно к максимуму, как к социальному мероприятию, проводимому революционным правительством в интересах городской и деревенской бедноты. Противодействие дантонистов новому закону, направленное и против левых якобинцев и против робеспьеристов, было глухое и сдержанное. Используя глубоко ошибочную мысль в выступлениях робеспьеристов того периода, когда они, еще противясь введению максимума, утверждали, что он является контрреволюционным маневром, дантонисты теперь заявляли, что левые якобинцы, содействовавшие принятию закона о максимуме и всемерно поддерживавшие его поздней осенью 1793 г., сами являются агентами английского первого министра Питта, работающими на руку контрреволюции. Такой вывод делал, например, 16 ноября 1793 г. Шабо в своем доносе Комитету общей безопасности об иностранном заговоре, а также в своих письмах из тюрьмы Дантону, Робеспьеру и Мерлену из Тионвиля 1

Закрывая глаза на социально-экономические причины, вызвавшие тяжелое продовольственное положение народных масс, дантонисты использовали закон о максимуме для попыток дискредитации правящей партии в их глазах. Возлагая всю ответственность за нужду и лишения, испытывавшиеся санкюлотами, на революционное правительство, журналист Камилл Демулен демагогически заявлял в органе дантонистов «Старый кордельер», что нищета несовместима со свободой, что свобода должна порождать не нужду, а благоденствие. «Я полагаю, — писал Демулен, — что свобода — это не нищета, что она не заключается в том, чтобы иметь потертое платье, дыры на локтях… и носить деревянные башмаки; наоборот, я полагаю, что одним из условий, которое больше всего отличает свободные народы от народов порабощенных, является отсутствие нищеты, отсутствие лохмотьев там, где существует свобода. Я далек от того, -продолжал Демулен, — чтобы приравнять свободу к голоду, наоборот, я полагаю, что только республиканское правительство способно создать богатство народов». 2

Благодаря централизованному управлению, революционному правительству удалось с большим или меньшим успехом провести в жизнь закон о максимуме. Хотя, в конечном, счете, максимум и не разрешил проблему продовольственного кризиса, это не дает оснований считать, что он не достиг своего назначения. Вопреки утверждениям ряда правых буржуазных историков, следует признать, что, как нужная и полезная мера революционной борьбы, там, где он исполнялся и поскольку он исполнялся, товарно-продуктовый максимум охранял интересы трудящихся и эксплуатируемых и сыграл большую положительную роль как в экономическом, так и в политическом отношениях. В соединении с реквизициями и революционным террором, максимум дал возможность спасти от голодной смерти городскую и деревенскую бедноту, в первую очередь плебейство Парижа. Максимум дал якобинцам возможность организовать победу не только над внутренними, но и над внешними врагами, так как обеспечил снабжение армии продовольствием, оружием и снарядами. Принятие декрета о всеобщем максимуме способствовало тому, что с повестки дня был снят вопрос о реализации конституции 1793 г. и о смене Конвента. Вместе с тем этот декрет содействовал упрочению власти революционного правительства и сохранению политического руководства в руках робеспьеристов. 1

Революционный террор, так же, как и максимум, был одной из внутриполитических проблем, вызвавших особенно глубокие расхождения внутри якобинского блока и среди самих якобинцев, 5 сентября 1793 г., под давлением парижских санкюлотов, он был поставлен в порядок дня и оформлен законодательным путем.

Отношение санкюлотов к террору, как к наиболее эффективному политическому орудию борьбы вырабатывалось в процессе развития революции по восходящей линии. Летом 1793 г. в связи с обострением продовольственных затруднений, санкюлоты начали все решительнее настаивать на применении репрессивных мер по отношению к внутренним врагам республики — скупщикам, спекулянтам, контрреволюционерам. Требования санкюлотов нашли свое отражение в газетах «бешеных» (Жака Ру, Леклерка) и в газете одного из левых якобинцев — Эбера.

В дни плебейского натиска 4-5 сентября 1793 г. требование санкюлотов поставить террор в порядок дня сопровождалось конкретными указаниями на бывшую королеву и на арестованных депутатов-жирондистов, как на врагов республики, которых необходимо покарать в первую очередь.

Во исполнение декрета от 5 сентября 1793 г., одним из мероприятий, которые должны были обеспечить новый курс продовольственной политики якобинцев, была немедленная организация революционной армии, состоящей из санкюлотов. Количество этой армии было определено в 6000 человек пехотинцев и 1200 человек артиллеристов. На революционную армию возлагались следующие обязанности: подавление контрреволюции внутри страны, борьба с укрывателями предметов первой необходимости, продовольствия, реквизиция излишков хлеба в деревнях и отправка его в голодные города, в частности, в Париж; преследование скупщиков и спекулянтов.

Таким образом, на революционную армию возлагалось осуществление террора как в области политической, так и в области экономической.

Террор в области политической нашел свое дальнейшее развитие и углубление в декретах об иностранцах и о подозрительных.

5 сентября 1793 г. Конвент, по предложению Леонарда Бурдона, издал закон об иностранцах. Этот закон был вызван необходимостью обезопасить республику от шпионско-диверсионной деятельности агентов коалиции и от иностранцев-иммигрантов, многие из которых после победы восстания 31 мая-2 июня 1793 г., приведшего к власти якобинцев, заняли позицию враждебную по отношению к ним, Закон против иностранцев был чрезвычайной мерой, необходимость которой диктовалась военными и политическими соображениями.

Дальнейшим развитием этого закона явился декрет от 7 сентября 1793 г. о конфискации имущества иностранцев. На практике этот закон применялся с большой осмотрительностью. Против этого декрета особенно сильно возражали дантонисты, связанные с иностранными банкирами и поставщиками.

Закон против подозрительных был принят 17 сентября 1793 г. Термин «подозрительный» употреблялся в политических кругах революционной Франции еще до событий 31 мая- 2 июня 1793 г., но в течение долгого времени все попытки определить круг лиц, которых можно было бы подвести под это понятие, оставались бесплодными. 1

5 сентября 1793 г. Билло-Варенн потребовал ареста всех контрреволюционеров и всех «подозрительных», и в принципе это предложение было принято Конвентом. Депутату-юристу Мерлену из Дуэ было поручено разработать и представить в Конвент проект соответствующего декрета. В проекте
Мерлена термин «подозрительный» был распространен не на все категории противников революции, а предложенная им номенклатура «подозрительных» оказалась слишком расплывчатой и трудно применимой на практике

Следует отметить, что в силу закона 17 сентября «подозрительные» могли быть подвергнуты домашнему аресту или тюремному заключению, ни это еще не означало, что они подлежали суду революционною трибунала.

Закон о «подозрительных», принятый 17 сентября 1793 г., представлял собой революционную меру, призванную наряду с созданием революционной армии, несомненно, сыграть еще более важную роль в осуществлении политического террора по отношению к силам внутренней контрреволюции, которые, впрочем, как известно, всегда были тесно связаны с внешними врагами

Прокурор Коммуны, левый якобинец Шометт не был удовлетворен определением понятие «подозрительный», дававшимся декретом Конвента от 17 сентября, в основу которого был положен проект Мерлена из Дуэ. Поэтому 10 октября Шометт представил в Генеральный совет Коммуны «Список признаков, по которым можно отличать подозрительных людей и на основании которых следует отказывать в выдаче свидетельства о благонадежности».

Несмотря на то, что закон против иностранцев от 5 сентября и закон против «подозрительных» от 17 сентября 1793 г. оставляли широкие возможности для злоупотреблений и произвола, в условиях борьбы с контрреволюцией они сыграли свою положительную роль. Терроризируя агентов контрреволюции, роялистов, неприсягнувших священников, спекулянтов, эти законы были действенными средствами защиты республики от внутренних и внешних врагов.

Политические группировки, входившие в состав якобинского блока, разошедшиеся во взглядах на максимум, не проявили единодушия и в своем отношении к террору.

Дантонисты, первоначально не возражали против террора, на котором настаивали левые якобинцы, и из демагогических соображений даже поддерживали его. Однако, когда они убедились в том, что осуществление такого рода мер стало препятствовать развитию буржуазной экономики, что уравнительные тенденции левых якобинцев, опиравшихся на террор, стали угрожать недвижимости и капиталам «новой» буржуазии, они сначала заговорили о смягчении, а затем и об упразднении террора. Заинтересованные в восстановлении дипломатических отношений с феодально-монархической Европой, дантонисты полагали, что ослабление террора является одной из основных предпосылок для примирения республиканской Франции с ее внешними врагами. Исходя из экономических и политических интересов крупной буржуазии, дантонисты уже в середине октября 1793 г. выступили против террора, как средства углубления революции и укрепления республикиполитическая линия дантонистов, направленная про тив террора и революционного правительства и против левых якобинцев в тот момент, когда революционная Франция напрягала все свои силы для окончательного подавления внутренней контрреволюции и готовилась к смертельной схватке с европейской коалицией, была линией контрреволюционной, противоречившей нуждам защиты интересов нации и революции. Отказ в такой момент от системы террора мог быть расценен контрреволюционной коалицией как признак слабости. 1

Робеспьер, глава правящей партии, будучи наиболее последовательным буржуазным демократом, сумел прислушаться к требованиям народных масс. Он пошел не только на принятие всеобщего максимума, но и на применение террора к врагам революции, хотя первоначально и противился этим мерам. В своем выступлении в Конвенте посвященном «принципам революционного порядка управления», Робеспьер очень четко определил свое отношение к террору. «Революционное правительство, — заявил Робеспьер, -нуждается в чрезвычайных мерах именно потому, что оно находится в состоянии войны… Революционное правительство должно избегать двух подводных камней: слабости и безрассудности отваги, модерантизма и эксцессов. Чем сильнее его власть, тем независимее и стремительнее его деятельность, тем более оно должно руководствоваться здравым смыслом» 1

Защита Робеспьером необходимости террора весьма характерна. В связи с тем, что французская буржуазная революция была первой революцией, которая прибегала к террору, как к «плебейскому» способу массовой расправы с контрреволюционерами, руководители якобинской диктатуры и были вынуждены обосновывать и защищать правомерность, законность (новую) такого рода насильственных мер.

Доказывая право народа на кровавую расправу со своими политическими противниками, робеспьеристы подходили в то же время к террору с узко классовых позиций. Они не были противниками террора как «плебейского» способа борьбы с их врагами — врагами буржуазии, но в то же время они, во-первых, проявили в отношении к террору свою классовую ограниченность, как мелкобуржуазных революционеров, направив его острие не только направо, но и налево — против идеологов и руководителей плебейских масс в лице
«бешеных», а затем и левых якобинцев (эбертистов). Во-вторых, робеспьеристы не смогли при изменении внешнеполитической ситуации в пользу французской революции и фактического поражения ее внутренних врагов наметить постепенный отказ от системы революционного террора, что, несомненно, ускорило падение диктатуры 1793-1794 г.

Всемерная поддержка террора плебейскими массами и политическими защитниками их интересов имела глубокий социальный смысл. Террор удовлетворял непосредственные насущные требования плебейства, обеспечивая осуществление закона о товарно-продуктовом максимуме. Направленный против врагов революции, против врагов народа — скупщиков, крупных фермеров и контрреволюционеров, террор этот был в 1793-1794 гг., по словам В.И.Ленина «настоящим, всенародным, действительно обновляющим страну террором, которым прославила себя Великая французская революция». 1

Сыграв первостепенной важности роль как политическое орудие в борьбе с внутренней контрреволюцией и экономическим кризисом, террор имел большое значение и как военная мера в деле защиты республики. Наряду с максимумом, террор способствовал организации победы, так как он помогал обеспечивать армию продовольствием, обмундированием, вооружением и боеприпасами. К весне 1794 г. военная промышленность Франции достигла небывалых размеров. «Что касается террора, — писал Ф.Энгельс, — то он был по существу военной мерой до тех пор, пока вообще имел смысл. Класс или фракционная группа класса, которая одна только могла обеспечить победу революции, путем террора не только удерживала власть (после подавления восстаний это было нетрудно), но и обеспечивала себе свободу действий, простор, возможность сосредоточить силы в решающем пункте, на границе». 2

В то же время объективно революционный террор действовал в конечном итоге в интересах буржуазии, способствуя выполнению основной задачи буржуазной революции — уничтожению феодализма. По словам К.Маркса «господство террора во Франции ударами своего страшного молота» стерло «сразу, как по волшебству, все феодальные руины с лица Франции». 3 «Весь французский терроризм, — писал Маркс, — был не чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с абсолютизмом, феодализмом и мещанством». 4

Давая оценку террору эпохи французской буржуазной революции конца XVIII века, мы никоим образом не должны забывать его двойственный характер. Если взять террор в социальном смысле, в плане борьбы с феодализмом, с внешней и внутренней контрреволюцией, то его значение, как меры революционной борьбы, огромно.

Однако якобинцы ставили перед террором и другую задачу — задачу укрепления нового буржуазного общества, которая осуществлялась ими путем энергичного применения террора и против всяких попыток самостоятельного движения народных «низов» за удовлетворение своих — плебейских — социально-экономических требований. В связи с этим закон о «подозрительных» обрушился не только на врагов революции, но и на подлинных защитников интересов народа, например, на «бешеных», в первую очередь на Жака Ру и его единомышленников, затем на многих деятелей секционного движения, на рабочих и батраков, выступавших со своими социальными требованиями. Не случайно одновременно с усилением террора были запрещены женские революционные клубы, было сокращено число секционных заседаний до двух в неделю, а революционные комитеты секций были подчинены, минуя Коммуну, непосредственно центральным руководящим органам диктатуры. Вполне естественно, что такой террор, замахивавшийся на защитников интересов плебейства и на само плебейство, не может и не должен получить с нашей стороны положительной оценки.

Кроме того, Ф.Энгельс пришел к определенному выводу о том, что после победы Робеспьера, с одной стороны, над Коммуной Парижа с ее крайним направлением, с другой, над Дантоном, и после победы французских революционных войск при Флерюсе 26 июня 1794 г. террор в целом терял почву, делался абсурдным и ненужным, так как превращался для Робеспьера в средство самосохранения, в орудие удержания власти в его руках. 1

Таково было основное содержание и итоги борьбы течений в якобинском блоке по вопросу о всеобщем максимуме и революционном терроре осенью и зимой 1793-1794 г.

С первых месяцев 1794 в среде Якобинцы обострилась борьба течений. Дантон и его сторонники (дантонисты) требовали ослабления режима революционной диктатуры. Им противостояли левые («крайние») Якобинцы [Ж. Р. Эбер и его приверженцы (эбертисты), П. Г. Шометт и др.], воспринявшие многие из требований «бешеных»; левые Якобинцы добивались дальнейшего осуществления социально-экономических мер в интересах бедноты, усиления революционного террора. В марте 1794 эбертисты открыто выступили против революционного правительства. Основной костяк Якобинцы сплотился вокруг Робеспьера. Робеспьеристы в борьбе с оппозиционными группировками прибегли в марте — апреле 1794 к казни вождей дантонистов и левых Якобинцев. Это не предотвратило раскола якобинского блока и нарастания кризиса якобинской диктатуры. Контрреволюционный термидорианский переворот (27/28 июля 1794) положил конец власти якобинцев, а сами якобинцы 28 июля были гильотинированы Робеспьер, Сен-Жюст и их ближайшие сподвижники; в последующие дни были казнены многие др.

2.4 Историческое значение якобинской диктатуры

О социально-экономических последствиях революции историки часто размышляют в свете различных «моделей» перехода от феодализма к капитализму. Ле Руа огорчается, что «от развития от феодализма по капиталистически-фермерскому, сеньориальному и физиократическому типу» (характерному для эпохи до 1789 г.) перешли после революции в значительной степени к «крестьянской, семейной, парцелльной, мелкособственной экономике». 1

Глубокое различие методологических позиций явственно обнаруживается в спорах об исторической роли Французской революции. Авторы концепции «элиты» и «революции Просвещения» склонны к односторонности в оценке ее значения. Так, Фюре считает, что «она
-основательница не новых экономических отношений, а новых политических принципов и форм правления» 2 Выступающие же за всестороннее изучение Французской революции историки-марксисты подчеркивают ее универсальную значимость. Собуль отмечал, что «революция, руководимая буржуазией, уничтожила старую систему производства и социальные отношения, из нее проистекавшие», привела к установлению политических свобод и гражданского равенства, создала новое буржуазное либеральное государство, уничтожила «провинциальные партикуляризмы и местные привилегии», чем способствовала национальному единству. Мазорик добавляет к этому, что революция «декон-фессионализовала гражданские отношения и ввела в коллективную жизнь французов принцип светскости, политического прагматизма». Вовель доказывает, что «в плане умонастроений революция, безусловно, остается… необратимым поворотом» 1 .

Обсуждение вопроса о месте Французской революции в канун ее 200-летия выливается в основном в споры о ее наследии в современной Франции. Фюре стремится обосновать мысль о том, что воздействие революции на французскую общественную и политическую жизнь в наши дни сходит на нет, и что, как он выражается, «революционная культура находится на пути к умиранию». Он ссылается на то, что исчезает унаследованная от Французской революции острейшая конфронтация между правыми и левыми: социалисты проводят умеряющий страсти центристский курс, приобретает свои очертания «политическая цивилизация центра». Уходят в прошлое революционные традиции, впечатляющие выступления демократических сил, все то, что составляло «французскую экзотику», «французскую исключительность». Политическая жизнь Франции «банализируется», становится в этом плане схожей с тем, что происходит у ее союзников по западному блоку. Говоря об упадке революционного наследия, Фюре связывает это с резким, по его мнению, ослаблением позиций ФКП - «реликта революционной якобинской традиции в его карикатурной большевистской форме» 2 .

Многие авторы, однако, не разделяют «пессимизма» Фюре относительно судьбы революционных традиций. Ж.-Н. Жанене напоминает о больших идейных ценностях, завещанных революцией, которые находятся под угрозой и в современной Франции. Вот почему грядущий юбилей «не будет ни формальным, ни лишенным смысла». Агьюлон указывает на то, что Франция наших дней обязана революции основными своими чертами, и в частности национальной символикой, административной географией, идеями. Он и Ж. Эмбер подчеркивают особое значение Декларации прав человека и гражданина, которая, как показал недавний опрос общественного мнения, очень высоко оценивается французами 1 .

Современные французские буржуазные историки Ф. Фюре и Д. Рише отвергают «традиционное» представление о революции конца XVIII в. как о «единой революции», к тому же революции антифеодальной, ускорившей развитие Франции по капиталистическому пути. Они предлагают «новую интерпретацию» этой революции как якобы имевшей пагубные последствия для дальнейшего развития капитализма в стране и представлявшей собой переплетение трех совпавших во времени, но совершенно различных революций: революции либерального дворянства и буржуазии, отвечавшей как духу философии XVIII в., так и интересам капиталистического развития; архаичной по своим целям и результатам крестьянской революции, не столько антифеодальной, сколько антибуржуазной и антикапиталистической; и революции санкюлотской, враждебной капиталистическому развитию и потому по существу своему реакционной. Эти авторы утверждают, что из-за народного движения, «движения нищеты и гнева», революция «сбилась с пути», что ее «занесло», особенно на этапе якобинской диктатуры, и что лишь переворот 9 термидора положил конец «отклонению» революции от ее либеральных и буржуазных задач. 2

В марксистской историографии Французская революция конца XVIII в. рассматривается как сложный, многосторонний, но внутренне единый процесс, прошедший в своем развитии две фазы: восходящую, вершиной которой являлась якобинская диктатура, и нисходящую, начало которой было положено переворотом 9 термидора. Исключение составляют лишь А. 3. Манфред и некоторые другие советские историки, которые ограничивали эту революцию пятилетием 1789-1794 гг., т. е. лишь ее восходящий фазой. Переворот 9 термидора эти историки считали «концом революции», что искажало всю дальнейшую картину событий. 1

Главной особенностью восходящей линии революции являлось то, что на каждом ее следующем этапе к власти приходили все более радикальные группировки буржуазии, все более возрастало влияние народных масс на ход событий, все более последовательно решались задачи буржуазно-демократического преобразования страны. Наоборот, смысл переворота 9 термидора заключался именно в том, что демократические элементы буржуазии были отстранены от власти, с влиянием народных масс на законодательство и управление было покончено, а развитие революции направлено по пути, выгодному исключительно буржуазной верхушке общества. «27 июля Робеспьер пал, и началась буржуазная оргия»,- писал Энгельс 2 . .

Основными вехами поступательного развития революции были три парижских народных восстания: восстание 14 июля 1789 г., которое сломило абсолютизм и привело к власти крупную либерально-монархическую буржуазию (конституционалистов); восстание 10 августа 1792 г., которое уничтожило монархию и привело к власти республиканскую крупную буржуазию (жирондистов); восстание 31 мая - 2 июня 1793 г., которое низвергло господство Жиронды, хотевшей республики только для богатых, и передало власть в руки «наиболее последовательных буржуазных демократов - якобинцев эпохи великой французской революции» 3 .

Образ революции и сегодня прочно запечатлен в коллективном сознании французов, вызывает большие симпатии за рубежами Франции, подчеркивает Вовель. Он призывает к «мобилизации вокруг Французской революции… всех тех, кто верит в ценности, носителем которых она была» 4 .

Один из главных элементов «ревизионисткой атаки» против революции – вопрос о терроре, подавление всех свобод. Во Французской революции, которая с Декларацией прав 1789 г и якобинской конституцией 1793 г. является для многих олицетворением свободы и демократии, они, они в первую очередь, видят «матрицу тоталитаризма» 1 . Подоплека этого очевидна и не нова: под таким углом зрения чаще всего проводятся параллели между Французской и Октябрьской революциями, а также советским обществом 2 .

Не преуменьшая размеров террора, известный историк Ф. Лебрен решительно отказывается видеть во Французской революции «прототип всех тоталитаризмов XX века» 3 .

Многие историки, стремясь принизить значение революции, продолжают расчленять это относительно целостное событие на ряд совершенно независимых друг от друга движений, и эта проблема остается в центре дискуссий. Опираясь на современный уровень знаний, Мазорик, напротив, рассматривает Французскую революцию как единый, хотя и очень сложный, с наличием противоречивых тенденций процесс 4 .

Для исторического знания Французская революция представляет огромный интерес. Обращение к ней необходимо для понимания перехода от феодализма к капитализму как в самой Франции, так и за ее пределами, ибо Французская революция оказала прямое или опосредованное воздействие на этот процесс во многих странах. Важно изучение революции в свете того, что она выдвинула принципы буржуазной демократии, содействовала широкому распространению их в мире, внедрению в политическую практику. Наконец, объектом изучения остается и наследие революции: вызванные ею к жизни революционные и демократические традиции, провозглашенные и имеющие непреходящее значение великие принципы.

Якобинская диктатура действительно была высшей ступенью в развитии Французской революции. Ее историческая роль огромна. Именно она довела до конца великое дело уничтожения феодальных порядков во французской деревне, подавила роялистско-жиропдистские мятежи и организовала победу над коалицией европейских монархов. Исторически оправданными были и ограничения якобинцами формальной демократии и применение ими такого острого оружия политической борьбы, как террор. 1 Но якобинская диктатура была все-таки революционной диктатурой буржуазного типа. Она облегчила возможность как для зажиточного, так в известной мере и для среднего крестьянства увеличить свою собственность за счет конфискованных владений церкви и дворян-эмигрантов, которые стали распродаваться на более льготных условиях. В пользу же крестьянской бедноты, не имевшей средств для покупки земли на торгах, предпринимались лишь частичные, половинчатые меры, которые мало что меняли в ее положении. Максимум на товары (твердые цены), введенный под давлением народных «низов», якобинская диктатура дополнила максимумом на заработную плату, фактически снижавшим заработки рабочих и вызвавшим их сильное недовольство, даже стачки, которые сурово пресекались. Ограничения демократии и оружие террора применялись не только для подавления дворянско-буржуазной реакции (что было необходимо), но и для обуздания плебейского движения. Правительственный террор сопровождался перввибами и крайностями, которые компрометировали режим в глазах народа, иг.

Именно буржуазная ограниченность якобинской власти, ее растущий отрыв от беднейших слоев населения и создали предпосылки для термидорианского переворота, совершенного теми элементами буржуазии, которые выступали против всяких уступок народу в социальной области. Прологом термидора явились казни жерминаля II года Республики (март-апрель 1794 г.), когда погибли Эбер, Шометт и другие руководители Парижской коммуны, подвергшейся после этого чистке и утратившей те черты, которые делали ее зачатком власти общественных «низов». Совершив этот пагубный для судеб революции акт, якобинское правительство лишилось доверия и поддержки парижских санкюлотов, что и позволило перерожденцам и нуворишам сравнительно легко свергнуть его 9 термидора.

Еще Лукин подметил, что именно в результате событий марта-апреля 1794 г. «распадается блок между робеспьеристской мелкой буржуазией и «общественными низами»… Казнь эбертистов сопровождалась разгромом важнейших массовых организаций (внепарламентского типа - Парижской коммуны. Клуба кордельеров, революционной армии), на которые опиралась якобинская диктатура. Робеспьеровцы переставали быть «якобинцами с народом, с революционным большинством народа». Это означало ослабление самого революционного правительства и ускорение его гибели» 1 . К такому же выводу приходит и Собуль. «Драма жерминаля была решающей,- пишет он.- Осудив в лице руководителей кордельеров народное движение в его своеобразных формах, революционное правительство оказалось во власти умеренных… Нажав на все пружины, оно еще некоторое время могло противостоять их натиску. Но в конце концов оно погибло, не сумев обрести поддержки и доверия народа». 2

Течение революции по нисходящей линии, начавшееся 9 термидора и окончательно закреплённое поражением парижских санкюлотов в жерминале и прериале III года (апрель - май 1795 г.), завершилось государственным переворотом 18 брюмера VIII года (9 ноября 1799 г.), в результате которого во Франции установился личный, авторитарный режим Наполеона Бонапарта, переросший в дальнейшем в новую разновидность монархии буржуазного типа. Нисходящая линия революции не представляла собой отступления в сторону феодального прошлого, напротив, она означала укрепление и дальнейшее развитие социальных порядков, покоящихся на частной капиталистической собственности и системе наемного труда. Эта линия предполагала подавление народного движения, отстранение народных масс от всякого участия в управлении государством, ограничение демократических прав и свобод. Именно в этом буржуазия видела гарантию своих социальных привилегий, но именно это обернулось в конечном итоге против нее самой, проложив путь сначала к империи Наполеона, еще буржуазной по своему существу, а затем и к реставрации полуфеодальной монархии Бурбонов.

Что касается наполеоновской эры (1799-1814 гг.), то ее нельзя ни отождествлять с эпохой революции, ни отрывать от нее. Режим Наполеона - это действительно «бонапартистская контрреволюция», которая ликвидировала и республику, и парламентский строй, и последние остатки демократических свобод, но которая вместе с тем закрепила и упрочила все социальные завоевания революции, выгодные буржуазии и зажиточному крестьянству. Столь же двойственную роль играл этот режим и на международной арене. В ожесточенной борьбе с коалициями европейских монархий наполеоновская Франция не только захватывала и грабила другие страны, но и подрывала в них феодальные отношения, способствовала утверждению в них буржуазного строя.

Французская революция конца XVIII в. знаменовала собой крутой поворот в истории человечества - поворот от феодализма и абсолютизма к капитализму и буржуазной демократии. В этом заключались и ее историческое величие, и ее ограниченность.

Экономические мероприятия якобинцев.

Политические мероприятия якобинцев.

Была разработана новая ʼʼДекларация прав человека и гражданинаʼʼ и новая Конституция. Декларация закрепляла равенство, свободу, безопасность и собственность. Право на пересмотр Конституции принадлежало только народу. Конституция 1793 года провозглашала Францию республикой, где верховная власть принадлежала народу. Создавался Законодательный корпус, который был законодательным органом, а исполнительная власть принадлежала Исполнительному совету из 24 человек. Совет формировался законодательным корпусом из кандидатов, выдвинутых департаментами. На базе выборов формировались и местные органы управления.

Конституция провозглашала равенство, свободу, свободу вероисповедания, всœеобщее образование, государственное обеспечение, неограниченное право печати, право петиций. При этом дальнейшее развитие событий, ухудшение внутренней и внешней обстановки заставило якобинцев изменить планы государственного переустройства Франции. Для защиты революции нужен был действенный государственный механизм, каким стала система якобинской диктатуры – Революционное правительство якобинцев. Центром управления стал Национальный конвент, который сосредоточил в своих руках всю полноту власти. В системе якобинской диктатуры не было разделœения властей. Конвент издавал законы, через комитеты и комиссии осуществлял государственное руководство, проводил в жизнь собственные декреты. Наибольшее значение в управлении имели 2 комитета:

1. Комитет общественного спасения , который ведал обороной страны и осуществлял непосредственное управление страной. Фактически это было правительство и комитет, контролирующий деятельность всœех государственных органов.
2. Комитет общественной безопасности , который руководил борьбой с внутренней контрреволюцией.

Еще одним органом революционной борьбы являлся революционный трибунал , где единственным наказанием была смертная казнь. На местах решения конвента проводил комиссары, наделœенные чрезвычайными полномочиями. Была реорганизована армия, были объединœены добровольческие и кадровые части.

Земли дворян- иммигрантов поступили в продажу мелкими участками, окончательно упразднились феодальные права. Таким образом якобинцы ликвидировали остатки феодализма в стране.

При этом в условиях того времени дальнейшее развитие революции объективно было невозможным. 27 июля 1794 года был переворот, в результате которого к власти пришла крупная буржуазия. Видные деятели якобинцев были казнены. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, этим переворотом заканчивается революция во Франции, хотя некоторые ученые считают, что она продолжалась до 19 века.

После переворота Конвент в 1795 году утверждает новую Конституцию, которая включала декларацию прав и свобод человека и гражданина. И хотя Франция оставалась республикой, ее политический облик изменился. Законодательная власть по Конституции принадлежала двухпалатному Законодательному корпусу. Исполнительная власть вручалась директории, состоящей из 5 человек, которые назначались Законодательным корпусом. Политика директории не отличалась стабильностью и последовательностью, вызывала возмущение как народа, так и буржуазии. В это время продолжались войны с феодальными государствами Европы, и в ходе этих войн благородя своему таланту выдвигается Наполеон Бонапарт. В ноябре 1799 года он распускает законодательный корпус и директорию, то есть совершает государственный переворот.

В 1799 году принимается Конституция, которая оформила режим консульства. Период директории (1794 - 1799) закончился.

По Конституции высшая власть передавалась трем консулам, первым из которых был Наполеон. Первый консул наделялся особыми полномочиями. Он обладал правом законодательной инициативы, назначал и смещал министров, членов госсовета͵ послов, генералов, чиновников и судей. По Конституции создавались: Госсовет , Трибунат , Законодательный корпус и Охранительный Сенат , которые должны были осуществлять законодательную власть. Законопроекты проходили через всœе эти звенья, но вступали в силу только после подписания первым консулом. Охранительный Сенат состоял из пожизненно назначаемых членов, а законодательный корпус и трибунат назначались Сенатом.

В 1800 году ликвидируется система выборного местного самоуправления. Во главе департаментов были поставлены префекты, а во главе округа – супрефекты, назначаемые правительством. Правительство назначало также мэров городов. Устанавливалась строгая система подчинœения всœех должностных лиц первому консулу. В 1802 году Наполеон делает полномочия первого консула пожизненными и расширяет их. Власть Наполеона принимает монархический характер и в 1804 году Наполеон провозглашается императором. К нему переходит не только исполнительная, но и законодательная власть. Империя Наполеона получила название первой империи и просуществовала до 1814 года. В это время окончательно утверждается буржуазный государственный строй и были сформированы основные положения буржуазного права.

Гражданский кодекс Франции 1804 года (кодекс Наполеона).

Кодекс делился на 3 части:

1. О лицах, куда были включены разделы о гражданских правах вообще, актах гражданского состояния, семейном праве.
2. Об имуществах и о различных видоизменениях собственности, куда вошли институты вещного права.
3. О различных способах, которыми приобретали собственность. Эта часть включала в себя наследственное право, обращение имущества в семье, договоры и иные обязательства.

Многие статьи кодекса были объясняющими и не регулировали правовых ситуаций, то есть шло объяснение, что такое движимое и недвижимое имущество, что такое договор и т.д., в связи с этим Кодекс был громоздким, но зато такое построение делало его понятным. В Кодексе устанавливалось единое понятие французского гражданства и связанного с ним единства прав. При этом равенство правоспособности не было абсолютным, так как правоспособность женщин, к примеру, была ограничена семейным правом. Гражданство можно было не только приобрести, но и утратить, однако ГК устанавливал только частноправовые, то есть неполитические, основания к утрате гражданства. Права иностранных граждан во Франции были отличны от французов. Οʜᴎ определялись соглашением с какой-либо стороной.

Гражданская дееспособность наступала в 21 год, после чего ее ограничение было возможно только в рамках брачно-семейных отношений или вследствие опеки. Предоставлялась возможность полного лишения дееспособности.

Центральным институтом вещного права было право собственности. Согласно доктринœе Кодекса, собственность имела, во первых, абсолютный характер, т.е права владельца практически ничем не ограничивались, во вторых, Кодекс закрепил неприкосновенность и неотчуждаемость собственности. Учитывая зависимость отсубъекта права выделялось 3 вида собственности:

1. Индивидуальная.
2. Государственная.
3. Общинно-коммунальная.

При этом главное внимание уделялось частной собственности, но оговаривалось, что некоторые объекты бывают только государственными (порты, крепости) или только в коммунальной собственности.

Все вещи делились на 4 группы:

1. Недвижимая собственность (земля, дом).
2. Принадлежащие недвижимости в силу своего предназначения, к примеру мебель в доме или скот для обработки земли.
3. Прочие движимые вещи.
4. Особо ценные движимые вещи (деньги, драгоценности, частные бумаги, коллекции).

Такое делœение вещей было существенным для разных требований в отношении отчуждения и различных операций с ними.

Особое место в Кодексе принадлежало договорному праву. Основным принципом договорного права являлась свобода договора, что означало:

• Никто не должна быть принужден к заключению соглашения, не соответствующего его намерениям.
• Содержание соглашения определяется только по воле сторон.

Другим принципом договорного права являлось положение об обязательной силе соглашений, что означало: соглашение не должна быть расторгнуто односторонними действиями. Эти принципы способствовали развитию частной капиталистической инициативы и предпринимательства.

В Кодексе предусматривались распространенные виды договоров: продажа, мена, найм вещей, работы или услуг, товарищества, ссуда, хранение, залоᴦ.

Вторым источником обязательств являлось причинœение ущерба.

В области семейного права важным новшеством было закрепление института только гражданского брака, который заключался государственными административными органами по правилам регистрации актов гражданского состояния. Брачный возраст для мужчин был 18 лет, для женщин – 15. Но до 25 лет мужчины и до 21 года женщины могли вступить в брак только при согласии родителœей или семейного совета. Кодекс признавал право на развод, который допускался в случае супружеской измены, грубого обращения. При этом в брачно-семейном праве сохранились некоторые пережитки феодального права. Закреплялась власть отца и мужа в семье. Мужчина мог пользоваться имуществом жены или доходами с него. За непослушание члены семьи могли быть помещены в тюрьму или исправительный дом, а жену, уличенную в супружеской измене муж мог по личному усмотрению поместить на несколько дней в тюрьму.

Наследование оставалось по закону и по завещанию, однако завещатель мог распорядиться лишь от 1/3 до 3/4 принадлежащей ему собственности.

Экономические мероприятия якобинцев. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Экономические мероприятия якобинцев." 2017, 2018.

Государственная власть уже сосредоточенная к этому времени в Конвенте перешла в руки вождей якобинцев – небольшой политической группировки настроенной на дальнейшее решительное и бескомпромиссное развитие революции. Из составляющих знаменитой триады Свобода Равенство Братство наибольшей популярностью в годы Французской революции конца XVIII в. Деятели французской революции конца XVIII в. В спорах о Великой французской революции которые вели отечественные исследователи в последнее десятилетие немало внимания уделялось эпохе Конвента.

Если эта работа Вам не подошла внизу страницы есть список похожих работ. Так же Вы можете воспользоваться кнопкой поиск

PAGE 5

ВВЕДЕНИЕ

Народное восстание 31 мая – 2 июня 1793 г., во главе которого стоял повстанческий комитет Парижской коммуны, привело к изгнанию жирондистов из Конвента и положило начало периоду правления якобинцев. Французская революция вступила в свой завершающий третий этап (2 июня 1793 г. – 27 июля 1794 г.). Государственная власть, уже сосредоточенная к этому времени в Конвенте, перешла в руки вождей якобинцев – небольшой политической группировки, настроенной на дальнейшее решительное и бескомпромиссное развитие революции.

Из составляющих знаменитой триады «Свобода, Равенство, Братство» наибольшей популярностью в годы Французской революции конца XVIII в. пользовался лозунг свободы. Это не было случайным. Идея свободы издавна была в центре внимания европейской общественной мысли. Со времен античности умы философов занимала проблема противоречий между потребностями общества и правами личности, властью и свободой. Христианские богословы рассуждали о соотношении божественного промысла и свободы воли человека. Вопрос о гражданской, политической и духовной свободе неизменно поднимался в философских учениях нового времени.

В век Просвещения во всех случаях, когда речь заходила о справедливом общественном устройстве, понятие свободы неизменно оказывалось ключевым. О какой же свободе мечтали люди во Франции XVIII в.? С одной стороны, тогда еще было живо представление о сословно-корпоративных свободах, которые основывались на устоявшихся традициях и выражались в форме привилегий. Их существование было одним из проявлений юридического неравенства, царившего во французском обществе Старого порядка. Каждая группа и каждый общественный институт защищали принадлежавшие им свободы. Так, духовенство пеклось о свободах галликанской церкви, дворяне – о привилегиях и вольностях дворянства, провинциальные штаты - об ослаблении налогов от гнета и иных привилегиях для своей провинции, городские власти - о вольностях для данного города.

С другой стороны, появилась мысль о свободе как естественном и неотъемлемом праве каждого человека, т.е. свободе, неотделимой от равенства. Деятели французской революции конца XVIII в. восприняли ее именно в этой трактовке и сделали своим знаменем.

Концепцию личной свободы, от рождения являвшейся неотъемлемым правом каждого индивида, в равной мере пропагандировали многие философы-просветители. При этом они полагали, что в окружающем их реальном мире царит тирания. Трактат Ж.-Ж. Руссо «Об общественном договоре» открывала ставшая крылатой фраза: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» 1 . Этот несовершенный строй должен был исчезнуть, уступив место идеальному с точки зрения просветителей обществу, где частные свободы и привилегии сословий, провинций, городов, общин отвергались во имя всеобщей свободы человека и гражданина.

В спорах о Великой французской революции, которые вели отечественные исследователи в последнее десятилетие, немало внимания уделялось эпохе Конвента. Это не удивительно: после 1917 г. якобиноцентризм стал одной из наиболее характерных черт отечественной историографии данной темы. Но если в 30-х и 60-х годах полемика разворачивалась главным образом по вопросу о классовой сущности власти 1793 – 1794 гг., то в наши дни объектом критики стали авторитаризм и террористический характер якобинской диктатуры. Переоценки носят концептуальный характер, в основе их – признание приоритета общечеловеческих ценностей перед принципами революционной морали и целесообразности. Тем важнее кажется сегодня обращение к опыту иных, немарксистских направлений в изучении французской истории конца XVIII в. Этим и определяется актуальность данной работы .

В современной науке возникли разногласия по поводу названия, либо якобинская республика, либо якобинская диктатура. Этот термин носит двоякий характер, республика это внешняя форма организации якобинской власти, диктатура это сущность формы организации якобинский власти, поэтому и возникают разногласия.

Целью данной работы является рассмотрение особенностей деятельности якобинского правительства в период Великой французской революции. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи курсовой работы:

1. Показать путь якобинцев к власти.

2. Проанализировать мероприятия якобинцев в политической сфере.

3. Рассмотреть особенности якобинского террора.

Глава 1. Путь к власти

1.1. Образование, организационная структура и социальная база якобинского клуба

Начиная с XIX века термин «якобинцы» употребляется не только для обозначения исторических членов Якобинского клуба и их союзников, но также как название определённого радикального политико-психологического типа.

Якобинский клуб имел громадное влияние на ход французской революции 1789 г. Не без основания было сказано, что революция росла и развивалась, падала и исчезла в связи с судьбой этого клуба. Колыбелью Якобинского клуба был Бретонский клуб, то есть совещания, устроенные несколькими депутатами третьего сословия Бретани по прибытии их в Версаль на генеральные штаты ещё до открытия их.

Инициатива этих совещаний приписывается д’Эннебону и де Понтиви, принадлежавшим к числу наиболее радикальных депутатов своей провинции. Вскоре в этих совещаниях приняли участие депутаты бретонского духовенства и депутаты других провинций, державшиеся разных направлений. Тут были Сиейс и Мирабо, герцог д"Эгильон и Робеспьер, аббат Грегуар, Барнав и Петион. Влияние этой частной организации дало себя сильно почувствовать в критические дни 17 и 23 июня 2 .

Когда король и Национальное собрание перешли в Париж, Бретонский клуб распался, но бывшие его члены стали снова собираться сначала в частном доме, потом в нанятом ими помещении в монастыре якобинских монахов (Доминиканского ордена) близ манежа, где заседало Национальное собрание. В заседаниях принимали участие и некоторые из монахов; поэтому роялисты прозвали членов клуба в насмешку Якобинцами, сами же они приняли наименование Общества друзей конституции 3 .

На самом деле политическим идеалом тогдашнего якобинского клуба была конституционная монархия, как её понимало большинство Национального собрания. Они называли себя монархистами и признавали своим девизом закон. С точностью дата открытия клуба в Париже – в декабре 1789-го или январе следующего года – неизвестна. Устав его был составлен Барнавом и принят клубом 8 февраля 1790 г. Неизвестно (так как сначала не велись протоколы заседаний), когда стали принимать в число членов посторонних, то есть не-депутатов.

Когда число членов разрослось, организация клуба значительно усложнилась. Во главе стоял председатель, избиравшийся на месяц; при нём было 4 секретаря, 12 инспекторов, и, что особенно характерно для этого клуба, 4 цензора; все эти должностные лица избирались на 3 месяца: при клубе было образовано 5 комитетов, указывающих на то, что самый клуб принял на себя как бы роль политического цензора по отношению к национальному собранию и Франции – комитеты по представлению (цензуре) членов, по надзору (Surveillance), по администрации, по докладам и по переписке. Сначала заседания происходили 3 раза в неделю, затем ежедневно; публика стала допускаться на заседания лишь с 12 октября 1791 г., то есть уже при законодательном собрании 4 .

В это время число членов клуба достигло 1211 (по голосованию в заседании 11 ноября). Ещё раньше (с 20 мая 1791 г.) клуб перенес свои заседания в церковь Якобинского монастыря, которую он нанял по упразднению ордена и конфискации его имущества, и в которой заседания его происходили до закрытия клуба. Вследствие наплыва не депутатов изменился состав клуба: он стал органом того общественного слоя, который французы называют la bourgeoisie lettréе. («интеллигенция»); большинство состояло из адвокатов, врачей, учителей, учёных, литераторов, живописцев, к которым примыкали и лица из купечества.

Некоторые из этих членов носили известные имена: врач Кабаний, учёный Ласепед, литератор Мари-Жозеф Шенье, Шодерло де Лакло, живописцы Давид и К. Верне, Ла Гарп, Фабр д"Эглантин, Мерсье. Хотя с большим наплывом членов умственный уровень и образовательный ценз прибывающих понижался, однако парижский якобинский клуб до конца сохранил две первоначальные свои черты: докторальность и некоторую чопорность по отношению к образовательному цензу. Это выразилось в антагонизме по отношению к клубу Кордельеров, куда принимались люди без образования, даже безграмотные, а также в том, что самое вступление в Якобинский клуб обусловливалось довольно высоким членским взносом (24 ливра ежегодно, кроме того при вступлении ещё 12 ливров).

Впоследствии при Якобинском клубе было организовано особое отделение, под названием «братское общество для политического воспитания народа», куда допускались и женщины; но это не изменило общего характера клуба. Клуб обзавелся собственной газетой; редакция её была поручена Шодерло де Лакло, находившемуся в близких отношениях к герцогу Орлеанскому; самую газету стали называть «Монитером» орлеанизма. В этом обнаружилась известная оппозиция против Людовика XVI; тем не менее Якобинский клуб сохранял верность провозглашенному в его названии политическому принципу 5 .

С этого пути его не сбило бегство короля и его задержание в Варенне. Вызванные этими событиями столкновения среди клуба произвели, однако, раскол между членами; более умеренные из них в большом числе вышли из клуба и основали новый, под названием фёльянов. Приверженцы этого направления составили потом правую ветвь в законодательном собрании. Между тем по образцу парижского Якобинского клуба стали возникать подобные клубы в других городах и даже деревнях: их было около тысячи; все они вступили в переписку и сношения с парижским, признавая себя его отделениями (affiliations).

Преобладание Парижа и стремление к централизации, присущие «старому порядку», резко выразились в этом явлении; воздействие парижского клуба на провинциальные сыграло большую роль в революционном перевоспитании Франции и значительно содействовало окончательному торжеству принципа централизации в этой стране. Отделение от Якобинцев более умеренных фёльянов усилило в Якобинском клубе его радикальные элементы. Для дальнейшей его судьбы было очень важно, что в распре между фёльянами и Якобинцами провинциальные клубы приняли сторону последних. На происходивших в начале сентября 1791 г. выборах в законодательное собрание Якобинцы успели в число 23 депутатов Парижа провести только 5 вождей клуба; но влияние его росло, и на выборах в парижский муниципалитет, в ноябре, Якобинцы одержали верх. «Парижская коммуна» с этого времени становится орудием Якобинского клуба 6 .

1.2. Борьба Горы и Жиронды

Несмотря на уход фёльянов из Якобинского клуба, среди последнего с начала 1792 г. возник новый раскол: в нём стали выделяться две партии, которые потом боролись в конвенте под именем Жирондинцев и Якобинцев, сначала эта борьба скрывалась под антагонизмом двух вождей – Бриссо и Робеспьера.

21 сентября 1792 г. Законодательное Собрание уступило место Национальному Конвенту, избранному всеобщей, но двухстепенной подачей голосов. В торгово-промышленных областях Юга и Запада решительную победу одержали “жирондисты”. В новом Учредительном Собрании они заняли правую сторону. Общее число депутатов, приведенных этой партией, правда, составляло всего 165 человек на 745 членов Конвента; но благодаря поддержке “центра” или “болота”, как его называли, жирондисты имели за собой большинство нового Собрания. В их руках была теперь и исполнительная власть в лице министерства 7 .

Жирондисты прошли в Конвент под флагом республиканцев, хотя после переворота 10 августа их симпатии к республике скорее ослабели, чем возросли. Став снова у власти, жирондисты считали теперь революцию законченной. Ее дальнейшее развитие отнюдь не входило в их программу. Жирондисты требовали роспуска революционной Коммуны и вели ожесточенную кампания против Марата и Робеспьера, выставляя против них нелепые обвинения в стремлении к личной диктатуре.

Левая Конвента или «Гора» (усаживались в зале заседаний на самые верхние скамьи) состояли из якобинцев-демократов и кордельеров. Наиболее видные представители Горы, как Марат, Робеспьер, Билью-Варенн, прошли от Парижа. Здесь выборы отличались большой сознательностью: наиболее влиятельные жирондисты – Бриссо, Верньо и Кондорсе – были заболотированы, как заведомые противники политического преобладания Коммуны; выборщики дали депутатам вполне определенный наказ – голосовать за республику.

Главнейшей опорой “Горы” служил Якобинский клуб, который уже в начале октября исключает из числа своих членов Бриссо; прочие вожаки жирондистов также вскоре были вычищены или ушли сами. Таким образом, состав клуба стал однородным, и слова “якобинцы” и “монтаньяры” стали разнозначащими.

Борьба между “Горой” и “Жирондой”, начавшаяся еще до 10 августа и обострившаяся в период “двоевластия” Коммуны и Законодательного Собрания, разгорелась с новой силой со времен открытия Конвента. Жирондисты сидели в министерствах и располагали большинством депутатских голосов. Но в распоряжении Конвента не было ни вооруженной силы, ни достаточно влиятельных общественных групп, на которые он мог бы опереться в случае столкновения с цитаделью парижской демократии – Коммуной: ведь национальная гвардия была теперь в руках политических противников “Жиронды”, а крупный торгово-промышленный капитал, интересы которого представляли Бриссо и его друзья, был слишком слаб в мелкобуржуазном Париже.

Процесс короля повел к новому серьезному столкновению партий. После взятия королевского дворца Тюильри были обнаружены документы, которые неоспоримо установили измену Людовика XVI народу; тайные сношения двора с заграницей и проекты подавления революции силою иноземных штыков, о которых прежде лишь подозревали, стали теперь фактом. Преступления короля требовали возмездия. 21 января 1793 года Людовик XVI был казнен.

Положение жирондистов значительно ухудшилось в связи с нарастающими экономическими трудностями. Политические позиции жирондистов значительно пошатнулись после неудавшегося суда над Маратом и последующим его убийством, а также в связи с усилившимся конфликтом между их лидерами и Парижской коммуной, ставшей оплотом якобинцев.

Народное восстание 31 мая – 2 июня 1793 г., во главе которого стоял повстанческий комитет Парижской коммуны, привело к изгнанию жирондистов из Конвента и положило начало периоду правления якобинцев. Французская революция вступила в свой завершающий третий этап (2 июня 1793 г. – 27 июля 1794 г.).

Глава 2. Мероприятия якобинцев в политической сфере

2.1. Конституция 24 июня 1793 года

Политическая решительность и радикализм якобинцев проявились в новой Декларации прав человека и гражданина и в Конституции, принятой Конвентом 24 июля 1793 г. и одобренной подавляющим большинством народа на плебисците (Конституция 1 года республики). Эти документы, составленные с использованием конституционных проектов жирондистов, испытали на себе сильное влияние взглядов Ж.-Ж. Руссо. Так, целью общества объявлялось “общее счастье”. Основной задачей правительства (государства) являлось обеспечение пользования человеком «его естественными и неотъемлемыми правами». К числу этих прав были отнесены равенство, свобода, безопасность, собственность 8 .

Согласно конституции 1793 года во Франции был установлен республиканский строй правления.

Конституция якобинцев отвергла принцип разделения властей, как противоречащий, по мнению Ж.-Ж. Руссо, идее суверенитета народа, выступающего как единое целое. Она предусматривала простое и, казалось бы, демократическое по тем временам устройство государства. В противовес проявившимся в годы революции планам регионализации Франции в ст. 1 подчеркивалось, что «французская республика едина и неделима».

Упразднив деление граждан на активных и пассивных как несовместимое с идеей равенства, Конституция практически узаконила всеобщее избирательное право для мужчин (с 21 года). Своеобразное стремление якобинцев сочетать представительные органы с непосредственной демократией (влияние Ж.-Ж. Руссо) нашло свое отражение в том, что избираемый на один год Законодательный корпус (Национальное собрание) по ряду важных вопросов (гражданское и уголовное законодательство, общее заведование текущими доходами и расходами республики, объявление войны и т. д.) мог лишь предлагать законы.

Исполнительный совет являлся высшим правительственным органом республики. Он должен был состоять из 24 членов, избираемых Национальным собранием из кандидатов, выдвинутых списками от первичных и департаментских собраний. На Исполнительный совет было возложено “руководство общим управлением и наблюдением за ним” (ст. 65). Совет нес ответственность перед Национальным собранием “в случае неисполнения законов и декретов, а также в случае недонесения о злоупотреблениях” (ст. 72) 9 .

Но предусмотренная якобинской Конституцией система государственных органов на практике не была создана. В связи с трудными внутренними и международными условиями Конвент был вынужден отсрочить вступление конституции в силу. Будучи убежденными, фанатичными и бескомпромиссными революционерами, якобинцы полагали, что окончательное подавление контрреволюции и упрочение республики в сложившейся обстановке могут быть осуществлены лишь в результате энергичных действий правительства, путем установления режима революционной диктатуры.

2.2. Организация революционной власти якобинцев

Как только якобинцы пришли к власти, они сразу же с целью привлечения крестьянства на свою сторону занялись выполнением требований сельских жителей. Якобинский Конвент принял 3 июля декрет, который установил льготный порядок продажи конфискованных земель эмигрантов малоимущим крестьянам. Отныне земля продавалась мелкими участками с рассрочкой на 10 лет. Через несколько дней, Конвент издал новый декрет, который возвращал крестьянам все отнятые у них общинные земли, а также вводил порядок раздела общинных земель поровну на душу населения, если за это выступала треть жителей общины. И, наконец, 17 июля Конвент, осуществляя главное требование крестьянства, принял постановление о полном, окончательном и безвозмездном уничтожении всех феодальных прав, повинностей и поборов 10 .

После этих новых аграрных законов крестьянство решительно перешло на сторону якобинской революционной власти.

Основы организации революционного правительства были определены Конвентом в ряде декретов, в частности в Учредительном законе от 4 декабря 1793 г. «О революционном порядке управления». В этом декрете предусматривалось, что «единственным центром управления» в республике является Национальный конвент. За ним признавалось исключительное право на принятие и толкование декретов. Такое закрепление руководящей роли Конвента в системе органов революционной диктатуры было обусловлено самим ходом политической борьбы. После изгнания жирондистов преобладающим влиянием в нем пользовались якобинцы.

Конвент был тесно связан с Парижской коммуной, народными обществами, т.е. был признанным центром революционных сил того времени, к тому же постоянно действовавшим органом, который оперативно реагировал на быстро меняющуюся политическую ситуацию, рассматривал большое количество вопросов и за сравнительно короткий срок принял огромную массу законов (декретов).

Правительственную власть в системе революционной диктатуры якобинцев осуществлял Комитет общественного спасения. Он выдвинулся на первое место среди комитетов Конвента, стал вдохновителем политики революционного террора. Роль этого комитета особенно возросла с июля 1793 г., когда во главе его вместо Дантона, проявлявшего нерешительность и склонность к компромиссам, встал выдвинувшийся на место лидера якобинцев М. Робеспьер. В состав комитета вошли и его ближайшие соратники – Сен-Жюст, Кутон и др.

Согласно декрету Конвента от 10 октября 1793 г., Комитету общественного спасения должны были подчиняться временный исполнительный совет, министры, генералы. Ему же вменялось в обязанность сначала ежедневно, а с декабря 1793 г. ежемесячно представлять отчеты о своей работе в Национальный конвент 11 .

Для связи Конвента и правительственных учреждений с местами в департаменты и в армию посылались комиссары из числа депутатов Конвента, которые наделялись широкими полномочиями. Они осуществляли контроль за применением декретов революционного правительства и в случае необходимости могли отстранять должностных лиц в департаментах и генералов в армии. Сложная политическая ситуация (контрреволюционные мятежи, измены в армии) вынуждала комиссаров Конвента брать на себя иногда и непосредственные административные и организационные функции – издавать обязательные распоряжения, командовать воинскими частями и т.д.

К задачам революционной диктатуры было приспособлено управление на местах. Законом 4 декабря 1794 г. из ведения администрации департаментов были изъяты важнейшие вопросы, “относящиеся к революционным законам и мерам управления и общественного спасения”. По этим вопросам дистрикты и муниципалитеты сносились непосредственно с революционным правительством. Наибольшую активность в местном управлении проявляли муниципалитеты, из которых были изгнаны жирондисты. В работе коммун и их секций, в генеральных советах широкое участие принимали низы городского и сельского населения.

Еще по декрету 21 марта 1793 г. для надзора за враждебными республике иностранцами в каждой коммуне и ее секции избирались наблюдательные и иные специальные комитеты. При якобинцах функции этих комитетов значительно расширились, они получили название революционных комитетов. Эти комитеты, состоявшие из наиболее активных и фанатично преданных революции граждан, были созданы по всей стране. Они превратились в инструмент революционного террора и в главную опору Комитета общественного спасения на местах. Они не только последовательно проводили в своих округах политику центра, но в свою очередь сами оказывали давление на Конвент, вынуждая его в ряде случаев выполнять требования опьяненных революцией масс.

Важное место в системе революционной диктатуры занимали различные народные общества и клубы, прежде всего Якобинский клуб в Париже, выполнявший роль своеобразного политического штаба революции, и многочисленные его отделения по всей стране (свыше 40 тыс.).

Важную роль в организации борьбы с контрреволюцией сыграл Комитет общественной безопасности. На него законом 4 декабря 1793 г. был возложен “особый надзор” за всем тем, что касалось “личности и полиции”. Он не был подчинен Комитету общественного спасения и должен был ежемесячно представлять свои отчеты непосредственно в Конвент. Наделенный правом расследования контрреволюционной деятельности, ареста и предания суду врагов республики, этот комитет, нередко злоупотреблявший своей властью, стал одним из важнейших карательных органов в системе якобинской диктатуры. Особую роль в проведении карательной политики в дистриктах и коммунах играли упомянутые выше революционные комитеты. Их функции были существенно расширены законом 17 сентября 1973 г. о подозрительных. Эти комитеты имели непосредственную связь с Комитетом общественной безопасности, пересылали ему списки арестованных и изъятые у них документы. Круг лиц, считавшихся подозрительными и подлежащих аресту, был весьма широким и неопределенным. Это лица, которые своим поведением, связями, речами, сочинениями “проявляют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы”, члены дворянских семей, которые “не проявляли постоянно своей преданности революции”, лица, которым было отказано в выдаче “свидетельств о благонадежности”, и т.д. Революционные комитеты, тесно связанные с народными обществами, местными отделениями Якобинского клуба, нередко проявляли политическую нетерпимость. Они развернули энергичную деятельность по выявлению и разоблачению контрреволюционеров, не очень беспокоясь о том, что во многих случаях они преследовали и “обезвреживали” ни в чем не повинных людей 12 .

В системе органов якобинской диктатуры чрезвычайно активную роль играл также Революционный трибунал. Он был создан по требованию якобинцев еще жирондистским Конвентом, но превратился в постоянно действующее орудие революционного террора лишь после его реорганизации 5 сентября 1793 г.

Судьи, присяжные заседатели, общественные обвинители и их помощники назначались Конвентом. Вся процедура в Революционном трибунале характеризовалась упрощенностью и быстротой, что позволяло ему вести целенаправленную, но в то же время и жестокую борьбу с политическими противниками революционного правительства – роялистами, жирондистами, агентами иностранных держав. До 10 июня 1794 г. по приговору Революционного трибунала было казнено 2607 человек. Военные победы революционной армии и упрочение республики с неизбежностью противников режима и против “новых богачей”, но он повлек за собой и рост казней невинных и оклеветанных людей (за 43 дней было казнено 1350 человек).

Но скоро якобинцы отказались от практического осуществления положений конституции 1793 года. Вся деятельность их отныне была направлена на подавление напряженности внешнего и внутреннего положения республики, которая сражалась с многочисленными врагами, на организацию и вооружение армии, на мобилизацию армии, на мобилизацию народа, на подавление контрреволюционных заговоров, на централизацию власти, концентрацию ее в одних руках.

Конвент и Комитет общественного спасения осуществляли свою власть при посредстве комиссаров, которые набирались из числа депутатов Конвента. Они направлялись на места с чрезвычайно широкими полномочиями для подавления контрреволюции и реализации мероприятий правительства.

К лету 1794 г., когда в результате побед революционной армии исчезла военная опасность и новый республиканский строй стал политической реальностью, внутренние противоречия, присущие якобинскому режиму, стали более острыми и неразрешимыми.

Новую денежную аристократию раздражали введенные якобинцами ограничения предпринимательства. Она не желала более мириться с террором, с ограничениями элементарных демократических прав, с фактическим разрушением созданного революцией конституционного механизма.

Сложившееся в ходе революции многомиллионное мелкособственническое крестьянство утратило свой революционно-демократический настрой, отвернулось от якобинцев. Как отмечалось выше, вожди якобинцев оттолкнули от себя в конечном счете и низы городского и сельского населения 13 .

В условиях, когда правящий блок быстро разваливался, в Конвенте созрел заговор группы монтаньяров, выступивших, в том числе с целью самосохранения, против беспредела и вакханалии якобинского террора (Тальен, Баррас и др.). Поскольку вожди якобинцев исчерпали резервы своей революционной активности, а потому не могли вновь опереться на народные массы, их правление все более приобретало черты политического самоубийства. Планы заговорщиков, к которым примкнул ряд членов обоих правительственных комитетов, сравнительно легко осуществились 27 июля 1794 г. (9 термидора – по республиканскому календарю).

2.3. Организация отпора интервентам

С еще большей энергией правительство взялось за организацию победы над вторгшимися в страну армиями интервентов. Якобинцы во главе с Робеспьером сумели совершить то, что современникам – и врагам, и друзьям революции – казалось чудом. В кратчайший срок было создано 14 новых армий. К началу 1794 г. республика выставила против врагов свыше 600 тыс. бойцов. Страна была охвачена героическим порывом – добиться победы любой ценой.

В организации разгрома войск феодально-монархической коалиции, вторгшихся в республиканскую Францию, решающую роль сыграла преобразованная якобинцами армия. В августе 1793 г. Конвент издал декрет о всеобщем ополчении, согласно которому осуществлялся переход от добровольческого принципа к обязательному набору, т. е. созданию массовой народной армии. В ст. 1 декрета говорилось: «С настоящего времени впредь до изгнания врагов с территории Республики все французы должны находиться в постоянной готовности к службе в армии. Молодые люди должны отправиться воевать, женатые будут изготовлять оружие и перевозить продовольствие, женщины будут шить палатки и одежду и служить в госпиталях, дети будут щипать корпию из старого белья, старики будут в общественных местах возбуждать мужество воинов, ненависть к королям и взывать к единству Республики» 14 . Батальоны новобранцев, слитые с кадровыми частями (так называемая амальгама армии), привносили в армейскую среду революционный дух и укрепляли боеспособность воинских подразделений. На командные посты, в том числе и генеральские, выдвигались молодые, способные и волевые люди, многие из которых были выходцами из народа.

Беспощадные и невиданные по своей жестокости удары революционного террора не могли не сломить внутреннюю контрреволюцию. Осенью 1793 года был подавлен жирондистский мятеж на юге, потерпели поражение восставшие в провинции Вандея. В то же время республиканская армия остановила и отбросила назад войска интервентов. В декабре войсками Конвента был взят город Тулон, который являлся крупнейшим военно-морским портом и был ранее захвачен англичанами.

Это привело к тому, что весной 1794 года военное положение значительно улучшилось. Французская армия, перехватив инициативу на фронтах, прочно удерживала свои позиции.

26 июня 1794 года в ожесточенной битве недалеко от города Флерюса французская армия, которой командовал генерал Журдан, разбила войска коалиции.

В течение одного года якобинская диктатура выполнила то, чего не удалось добиться за предшествующие четыре года революции: она сокрушила феодализм, разрешила главные задачи буржуазной революции, а также сломила сопротивление ее внутренних и внешних врагов.

Хотя в результате всех этих мер действительно удалось создать чрезвычайно политизированную армию, это еще отнюдь не означало, что она была готова и способна привлекать других людей на сторону революции. На то имелись две весьма веские причины. Во-первых, военнослужащие, даже пройдя курс обработки в духе республиканской идеологии, нередко проявляли гораздо меньше рвения к общественному делу, нежели того требовала революционная пропаганда. Многие солдаты, если судить по их письмам к родным, были больше озабочены насущными проблемами повседневного бытия – качеством провианта, ценой на пиво, нехваткой одежды, условиями жизни оставленных дома жен и детей, – нежели основополагающими принципами национальной идеологии. Во-вторых, если даже предположить, что солдаты и хотели бы привлечь на свою сторону население оккупированных стран, последнее все же далеко не всегда радовалось приходу завоевателей и проявляло готовность разделить их взгляды и политические лозунги. Вместо того, чтобы воспринимать солдат революции в качестве миссионеров идеологии братства и гуманности, их отождествляли с эксплуататорской и имперской политикой, каковую, по мнению бельгийцев, швейцарцев и испанцев, проводила Франция.

Последнее обстоятельство приобрело особо важное значение с расширением театра военных действий в 1793 г., поставившем французские армии перед необходимостью заниматься самоснабжением на территории только что занятых ими стран. С этого момента другим государствам пришлось привыкать к положению побежденных и к связанным с ним расходам, поскольку французы не скрывали своих финансовых аппетитов. Экономические выгоды Франции неизменно рассматривались как абсолютный приоритет. Так, 18 сентября 1793 г. Комитет общественного спасения приказал командующим французскими армиями, расположенными на оккупированных территориях, «находить, по мере возможности, во вражеской стране все то, что необходимо для снабжения армий провизией, для обеспечения их вооружением, формой, боеприпасами и транспортом» 15 . А в мае следующего года были созданы четыре торговых агентства для организации вывоза оттуда предметов первой необходимости. Для оккупированных стран — Испании, Бельгии, Прирейнских земель — из этих распоряжений вытекал вполне очевидный вывод: война носила завоевательный характер и велась ради удовлетворения аппетитов Франции.

Глава 3. Якобинский террор

Одной из существенных особенностей якобинской диктатуры было создание специальных органов, предназначенных для борьбы с внешними врагами и внутренней контрреволюцией. В своей деятельности, направленной на защиту республики и завоеваний революции, они использовали методы революционного террора.

Летом 1793 года значительно обострилось продовольственное положение внутри страны. Городские низы испытывали сильную нужду. Представители плебейства, в первую очередь «бешеные», выступали с критикой политики якобинского правительства, а также конституции 1793 года. Они считали, что она не обеспечивает интересов бедноты.

Началом движения «бешеных» следует считать весну 1792 г., когда вожди этого движения Жак Ру, Варле, Леклер и Клэр Лакомб выступили на арену широкой политической деятельности.

После 2 июня 1793 г. якобинцы не хотели и не могли хотеть осуществления данных ими обещаний. Вот почему изданный 4 мая 1793 г., т.е. еще при жирондистах, совершенно неудовлетворительный закон о продовольствии (так называемый первый максимум) не только не был улучшен, но и вообще почти перестал применяться на практике 16 .

Столь же мало торопились якобинцы с осуществлением и других требований секций и «бешеных».

Естественным результатом этого был переход «бешеных» в наступление против якобинцев, виднейшим проявлением которого стало выступление Жака Ру на заседании Конвента 25 июня 1793 г. с петицией от имени Клуба кордельеров и двух парижских секций: Гравилье, в которой он жил и пользовался огромной популярностью, и Бон-Нувель. Важнейшим практическим предложением, содержавшимся в этой петиции, являлось требование дополнения проекта конституции статьей, устанавливавшей смертную казнь за спекуляцию продуктами и товарами первой необходимости. Но значительно более важной, чем само это требование, была содержавшаяся в петиции Жака Ру теоретическая мотивировка его правомерности: «Свобода не что иное, как пустой призрак, когда один класс может безнаказанно морить голодом другой. Равенство – пустой призрак, когда богач благодаря монополиям пользуется правом жизни и смерти над себе подобными. Пустой призрак и республика, когда изо дня в день действует контрреволюция, устанавливая такие цены на продукты, платить которые три четверти граждан могут, только обливаясь слезами... В течение четырех лет одни только богатые пользуются выгодами революции... Лишь прекращением разбоя торговцев... лишь предоставлением санкюлотам продовольствия вы привлечете их на сторону революции и объедините их вокруг конституционных законов» 17 .

Оглашение петиции Жака Ру вызвало в Конвенте взрыв негодования, причины которого нетрудно понять. Если предложение «бешеных» о введении в конституцию пункта, устанавливавшего смертную казнь за спекуляцию, было непосредственно направлено лишь против той «новой» спекулятивной буржуазии, интересы которой представляли в известной мере дантонисты, то и робеспъеристы не могли остаться равнодушными.

Якобинцы ответили на выступления «бешеных» репрессиями. В начале сентября Жак Ру и другие предводители «бешеных» были арестованы. Но плебейство оставалось важнейшей боевой силой революции, а поэтому 4 – 5 сентября в Париже произошли крупные уличные выступления. Главными требованиями народа, в том числе рабочих, которые принимали активное участие в этих выступлениях, были: «всеобщий максимум», революционный террор и помощь бедноте. Якобинцы, которые стремились сохранить союз не только с крестьянством, но и с городским плебейством, пошли навстречу требованиям санкюлотов: 5 сентября было принято постановление об организации особой «революционной армии» для «приведения в исполнение всюду, где это понадобится, революционных законов и мер общественного спасения, декретированных Конвентом» 18 .

29 сентября Конвент принял декрет об установлении твердых цен на основные продукты питания и предметы потребления – так называемый «всеобщий максимум». Для снабжения Парижа, прочих городов, и армии продовольствием с осени 1793 года стали широко практиковаться реквизиции зерна и других продовольственных товаров. В конце октября была создана Центральная продовольственная комиссия, которая ведала делом снабжения и осуществляла контроль за проведением «максимума». Реквизицию хлеба в деревнях вместе с местными властями проводили отряды «Революционной армии», которые состояли из парижских санкюлотов. С целью упорядочения снабжения населения хлебом по твердым ценам и прочими необходимыми продуктами питания в Париже и многих других городах были введены карточки на хлеб, мясо, сахар, масло, соль и мыло. Кроме этого, Конвент под давлением народных низов решил «поставить террор в порядок дня». Уже 17 сентября был принят закон о «подозрительных», который расширял права революционных органов в борьбе против контрреволюционных элементов.

Вскоре были преданы суду Революционного трибунала и казнены бывшая королева Мария-Антуанетта и многочисленные представители дворянской аристократии, в том числе некоторые жирондисты. Революционный террор стал распространяться по всей стране.

Революционный террор был направлен не только против политической, но и против экономической контрреволюции. Он широко применялся в отношении спекулянтов, скупщиков и всех тех, кто, нарушая закон о «максимуме» и дезорганизуя снабжение городов и армии продовольствием, играл тем самым на руку врагам революции и интервентам.

Период подъема якобинской диктатуры был непродолжительным. Дело в том, что в самой основе якобинской диктатуры, как и в их политике, скрывались глубокие внутренние противоречия. Якобинцы боролись во имя полного торжества свободы, демократии, равенства методами, которые для достижения этих целей являются недопустимыми.

Страна жила в состоянии жестокой диктатуры, которая подвергала строгой государственной регламентации продажу и распределение продуктов и других товаров, отправляла на гильотину всех, кто был не согласен с политикой якобинцев и нарушал законы о «максимуме».

Поскольку государственное вмешательство осуществлялось только в сфере распределения и не затрагивало сферу производства, вся репрессивная политика якобинского правительства и все его усилия в области государственной регламентации способствовали росту экономической мощи буржуазии. За годы революции эта экономическая мощь значительно возросла в результате ликвидации феодального землевладения и продажи национальных имуществ 19 .

В то же время внутренняя противоречивость политики якобинцев привела к тому, что росло недовольство и в рядах плебейских защитников революции.

Не удовлетворила якобинская диктатура желаний деревенской бедноты. Распродажа национальных имуществ была на руку зажиточной верхушке крестьянства, которая скупила большую часть земли, что привело к безостановочному усилению дифференциации крестьянства. Беднота добивалась ограничения размеров ферм, владений зажиточных крестьян, изъятия у них земли и раздела ее между бедняками. Но якобинцы не решились поддержать их требования. Местные органы власти все чаще становились на сторону богатых крестьян в их конфликтах с сельскохозяйственными рабочими. Это вызвало среди малоимущих слоев населения деревни недовольство якобинской политикой.

В связи с тем, что в стране обострились социальные противоречия, начался кризис революционной диктатуры, в рядах самих якобинцев наметился раскол. Осенью 1793 года среди них стали формироваться две оппозиционные группировки. Первая из них образовалась вокруг Дантона.

Таким образом, вскоре определилась группировка дантонистов, они стали правым крылом якобинцев, которое представляло разбогатевшую на революции новую буржуазию.

Дантонисты требовали иногда более, иногда менее откровенно ликвидации революционно-демократической диктатуры.

Следует отметить, что Комитет общественного спасения, возглавляемый Робеспьером и робеспьеровцами, встречал оппозицию не только справа, но и слева. Это недовольство отражали Парижская коммуна и секции. Они искали пути к смягчению нужды бедного населения и требовали далее проводить политику суровых репрессий против спекулянтов, нарушителей закона по «максимуму» и т.п.

После разгрома «бешеных» наиболее влиятельной группировкой в Париже стали сторонники Шометта и Эбера – левые якобинцы, которых впоследствии стали называть эберистами. В какой-то мере их можно считать приемниками «бешеных». Степень сплоченности и однородности эберистов была невелика 20 .

Весной 1794 г. в связи с ухудшением продовольственного положения в Париже эберисты стали усиленно критиковать деятельность Комитета общественного спасения. Эбер и его сторонники были арестованы. Их осудил Революционный Трибунал, и 24 марта они были казнены.

Жестокие репрессии, развязанные якобинцами привели к тому, что они стали убивать друг друга. Уже спустя неделю правительство нанесло удар и по дантонистам. 2 апреля Дантон, Демулен и другие были преданы Революционному трибуналу и 5 апреля их гильотинировали.

Революционное правительство шло к неминуемому самораспаду. Уже ничто не могло остановить внутренние репрессии, когда соратники стали убивать друг друга. Эти мероприятия вызвали широкое недовольство в столице. Таким образом, от робеспьеровцев отвернулась часть сил, которая ранее поддерживала якобинскую диктатуру. Внешне положение революционного правительства упрочилось. Прекратились оппозиции диктатуре. Но это внешнее впечатление силы и прочности якобинской диктатуры отныне было обманчивым.

На самом деле якобинская диктатура переживала острый кризис. Якобинцы стали встречать все возрастающую враждебность со стороны городской и сельской буржуазии, а террор, развязанный в ее рядах, отвернул от нее какую-то часть народа, преданную ей ранее.

10 июня 1794 г. Конвент по настоянию Робеспьера принял новый закон, который значительно усиливал террор. В течение шести недель после издания этого закона Революционный трибунал ежедневно выносил до пятидесяти смертных приговоров. Так люди, которые прикрывались высокими словами о добре и справедливости, окончательно превратились в кровавых палачей. В это время произошло сражение при Флерюсе с прусской армией и объединенными войсками коалиции. Войска интервентов были разгромлены, и эта победа укрепила намерения широких слоев буржуазии, крестьян-собственников, которые были недовольны усилением террора – что не удивительно! – избавиться от тяготившего их режима революционно-демократической диктатуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Роль Якобинского клуба во французской революции ещё недостаточно признана, хотя отдельные историки – как апологеты революции, так и критики её – не раз указывали на эту роль. На самом деле влияние этого клуба – один из самых характерных фактов в «эволюции» революционного движения. Если пресса того времени разжигала революционные страсти, то клубы, и во главе их – Якобинский, объединяли и направляли движение. Меткое выражение Герцена о «постановке» революций лучше всего определяет роль Якобинского клуба. Из французских историков Кине, идеализируя революцию, следующим образом подводит итог деятельности Якобинского клуба. «Идеи революции распространялись тысячами уст и раздавались отовсюду как эхо. Принципы революции, которые оставались бы в книгах мертвой буквой, вдруг озарили тысячелетнюю ночь. Никакая власть не была в состояния бороться с этими клубами. Они навязывали свои мнения трем великим законодательным собраниям, то являясь в их заседания, то своими адресами отдавая им приказы. Мысль, исходившая из Якобинского клуба, в несколько дней облетала Францию и, возвращаясь в Париж, раздавалась в законодательном собрании или конвенте, как безапелляционный плебисцит. В этом, может быть, заключалась самая новая сторона революции.

Не было машины более действительной, лучше сложенной, чтоб сфабриковать искусственное и ожесточенное мнение, придать ему вид национального и инстинктивного (spontan é) порыва, чтоб передать шумному меньшинству права молчаливого большинства и подчинить ему правительство. В двух последних трудах по революции роль Якобинского клуба стушевана. В объёмистом сочинении Жореса о ней нет речи; Олар, специалист в этом вопросе, издавший сборник документов по истории Якобинского клуба, посвящает ему лишь один параграф и, умаляя его влияние, говорит: «Якобинский клуб следовал в эту эпоху (сент. 1792 г.) за всеми перипетиями общественного мнения и выражал их верно и благоразумно» 21 .

Громадное влияние Якобинского клуба на ход революции не подлежит сомнению и может быть доказано отзывами современников. Оно проявлялось в двух направлениях: клуб подготовлял законы для конвента и заставлял его их принимать. В первом отношении можно сослаться на Сен-Жюста, который прямо признает, что ораторы представляли конвенту законопроекты, разработав их предварительно в Якобинском клубе. О способе внушения конвенту якобинских измышлений аббат Грегуар говорит: «Наша тактика была очень проста. По уговору один из нас пользовался удобным случаем, чтобы забросить свое предложение в одном из заседаний национального собрания. Он знал наперед, что оно встретит одобрение лишь очень малого числа членов собрания, большинство же разразится против него. Но это было не важно. Он требовал, чтобы его предложение было передано в комиссию; наши противники, надеясь его там похоронить, не возражали против этого. Но парижские Якобинцы овладевали вопросом. По их циркуляру или под влиянием их газет, вопрос подвергался обсуждению в трёх- или четырёхстах аффилированных клубах, и три недели спустя со всех сторон сыпались адресы к собранию, которое принимало значительным большинством проект, им ранее отвергнутый» 22 . Ввиду этого для полного освещения роли Якобинского клуба необходимо не только изучение деятельности центрального клуба, но и местных, что гораздо труднее.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Беранже П.-Ж. Полное собрание песен: В 2-х т. – М.-Л.: Наука, 1976. – Т. 1. – 637 с.
2. Дантон Ж.-Ж. Избранные речи. – Харьков, 1964. – 312 с.
3. Документы истории Великой французской революции: Уч. пос.: В 2 т. / Отв. ред. А.В. Адо. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – Т. 1. – 352 с.; Т. 2. – 352 с.
4. Жорес Ж. Социалистическая история французской революции: В 6 т. / Пер. с фр. под ред. А.В. Адо. – М.: Прогресс, 1983. – Т. V, VI.
5. Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII – XIX вв.: Англия, США, Франция, Италия, Германия: Сб. документов / Под ред. проф. П.Н. Галанзы. – М.: Госюриздат, 1957. – 587 с.
6. Кропоткин П.А. Великая Французская революция. 1789 – 1793. – М.: Наука, 1979. – 575 с.
7. Манфред А.З. Великая французская революция. – М.: Наука, 1983. – 431 с.
8. Манфред А.З. Максимилиан Робеспьер – выдающийся деятель великой французской буржуазной революции: (к 200-летию со дня рождения). – М.: Знание, 1958. – 48 с.
9. Марат Ж.-П. Избранные произведения: В 3 т. / Сост. В.П. Волгин, А.З. Манфред; Пер. С.Б. Кана. – М.: Изд-во АН СССР, 1956. – Т. 1. – 360 с.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 30-ти т. – 2-е изд. – М.: Политиздат, 1984. – Т. 6. – 483 с.
11. Монтескье Ш.-Л. Избранные произведения / Общая ред. и вступит. статья М.П. Баскина. – М.: Госполитиздат, 1955. – 800 с.
12. Олар А. Ораторы французской революции: В 2-х т. – М., 1907 – 1908. – Т. 1, 2.
13. Олар А. Политическая история Французской революции: Происхождение и развитие демократии и республики. 1789 – 1804. – М.: Наука, 1968. – 462 с.
14. Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Падение монархии 1789 – 1792. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. – 240 с.
15. Робеспьер М. Избранные произведения: В 3 т. / Изд. подгот. А.З. Манфред и др. – М.: Наука, 1965. – 318 с.
16. Руссо Ж.-Ж. Трактаты / Отв. ред. А.З. Манфред. – М.: Наука, 1969. – 703 с.
17. Федоров К.Г. История государства и права зарубежных стран: Уч. пос. – 2-е изд., перераб. и доп. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1977. – 456 с.
18. Французская революция XVIII века: Экономика, политика, идеология: Сб. ст. / Отв. ред. Г.С. Кучеренко. – М.: Наука, 1988. – 268 с.

1 Руссо Ж.-Ж. Трактаты / Отв. ред. А.З. Манфред. – М.: Наука, 1969. – С. 213.

2 Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Падение монархии 1789 – 1792. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. – С. 65.

3 Французская революция XVIII века: Экономика, политика, идеология: Сб. ст. / Отв. ред. Г.С. Кучеренко. – М.: Наука, 1988. – С. 78.

4 Федоров К.Г. История государства и права зарубежных стран: Уч. пос. – 2-е изд., перераб. и доп. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1977. – С. 218.

5 Олар А. Политическая история Французской революции: Происхождение и развитие демократии и республики. 1789 – 1804. – М.: Наука, 1968. – С. 176.

6 Манфред А.З. Великая французская революция. – М.: Наука, 1983. – С. 109.

7 Жорес Ж. Социалистическая история французской революции: В 6 т. / Пер. с фр. под ред. А.В. Адо. – М.: Прогресс, 1983. – Т. V. – С. 232.

8 Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII – XIX вв.: Англия, США, Франция, Италия, Германия: Сб. документов / Под ред. проф. П.Н. Галанзы. – М.: Госюриздат, 1957. – С. 267.

9 Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII – XIX вв.: Англия, США, Франция, Италия, Германия: Сб. документов / Под ред. проф. П.Н. Галанзы. – М.: Госюриздат, 1957. – С. 269.

10 Олар А. Политическая история Французской революции: Происхождение и развитие демократии и республики. 1789 – 1804. – М.: Наука, 1968. – С. 265.

11 Документы истории Великой французской революции: Уч. пос.: В 2 т. / Отв. ред. А.В. Адо. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – Т. 1. – С. 264.

12 Федоров К.Г. История государства и права зарубежных стран: Уч. пос. – 2-е изд., перераб. и доп. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1977. – С. 197.

13 Французская революция XVIII века: Экономика, политика, идеология: Сб. ст. / Отв. ред. Г.С. Кучеренко. – М.: Наука, 1988. – С. 89.

14 Документы истории Великой французской революции: Уч. пос.: В 2 т. / Отв. ред. А.В. Адо. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – Т. 2. – С. 142.

15 Кропоткин П.А. Великая Французская революция. 1789 – 1793. – М.: Наука, 1979. – С. 119.

16 Манфред А.З. Великая французская революция. – М.: Наука, 1983. – С. 136.

17 Французская революция XVIII века: Экономика, политика, идеология: Сб. ст. / Отв. ред. Г.С. Кучеренко. – М.: Наука, 1988. – С. 187.

18 Документы истории Великой французской революции: Уч. пос.: В 2 т. / Отв. ред. А.В. Адо. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – Т. 2. – С. 122.

19 Жорес Ж. Социалистическая история французской революции: В 6 т. / Пер. с фр. под ред. А.В. Адо. – М.: Прогресс, 1983. – Т. V. – С. 312.

20 Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Падение монархии 1789 – 1792. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. – С. 176.

21 Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Падение монархии 1789 – 1792. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. – С. 95.

22 Робеспьер М. Избранные произведения: В 3 т. / Изд. подгот. А.З. Манфред и др. – М.: Наука, 1965. – С. 163.